— Конечно, Майкл. Я согласен. Будь уверен, я дам тебе столько времени, сколько ты хочешь,— добавил он великодушно.— Скажем, до… трех часов сегодня пополудни.
— Это, может, даже слишком для меня,— саркастически заметил Шейн.— Слишком много для того, чтобы достать убийцу, к которому все чертовы полицейские силы Майами несколько дней не знали, как подступиться.
Он поднялся и отрывисто спросил:
— Где мне найти Петри и Донована?
— Они тебя ждут там,— Уилл Джентри показал на закрытые двери.— Я приказал им предоставить тебе все, что можно, Майкл, и кроме того, они поступают под твою команду, если ты захочешь их использовать.
— До трех часов?
— До трех часов,— сказал Джентри.
Шейн кивнул Рурку и вышел в боковую дверь, чтобы поговорить с двумя детективами, которые вели расследование дела Роджелла.
Глава XII
Оба, Шейн и Рурк, были едва знакомы с муниципальными сыщиками, и, когда вошли, те приветствовали их без особого энтузиазма. Петри, худой и угрюмый, насмешливо заметил:
— Джентри сказал, что вы собираетесь соорудить из случая с Роджеллом убийство, а потом все нам объясните.
Донован, толстенький и добродушный, дружелюбно улыбнулся и сказал:
— Не обращайте внимания на Джима. Он обижается, потому что шеф не позволяет ему приволокнуться за этим горяченьким лакомым кусочком, за вдовушкой, и дает ей переключиться на других. Я бы и сам не отказался поработать над ней, если вы понимаете, что я имею в виду.
Вращая глазами,он смачно причмокнул:
— Это как приходит один домой из конторы, а жена ему жалуется — мол, сколько работы за день переделала. А он и говорит: черт побери, а я-то как же? Пахал весь день с бедовой секретаршей.
— Ха-ха,— сказал Шейн.— Почему бы вам обоим не начать с толкового рассказа обо всем, что случилось в ту ночь, когда умер Роджелл?
Петри вел основной рассказ, Донован уснащал его деталями. Они объяснили, что были вызваны в дом Роджелла. Звонила, и очень настойчиво, его сестра. На часах было двенадцать сорок. Как раз за одиннадцать минут до этого ее брат-миллионер тихо скончался в своей постели.
По прибытии они были встречены в дверях Генриеттой, полностью одетой и громко заявлявшей, что, по ее убеждению, Джона Роджелла отравила его жена. На лице Генриетты не было никаких следов плача. В маленькой библиотеке направо от прихожей они нашли Марвина Дейла, в дым пьяного и, очевидно, вполне довольного тем, что зять отдал концы. С Марвином был Гарольд Пибоди, трезвый и потрясенный случившимся, который сообщил им, что он провел конец вечера наедине с миллионером в его гостиной на втором этаже, занимаясь с ним делами до тех пор, пока Анита не прервала их ровно в полночь, принеся мужу горячее питье, которое она неизменно дает ему каждый вечер именно в этот час.
Это был обычный вечер, уверял Пибоди, Роджелл был в прекрасном расположении духа и, судя по всему, превосходно себя чувствовал. Пибоди оставил мужа и жену в двенадцать часов, не предчувствуя того, что вот-вот должно было произойти. Он задержался в библиотеке, чтобы выпить на ночь рюмочку с Марвином.
Они и были вместе с Марвином, когда Анита неистово стала звонить сверху, потому что у Джона удар и надо немедленно вызвать доктора Ивенса.
Доктор прибыл меньше чем через десять минут и нашел пациента уже мертвым. Он был наверху возле умершего, когда туда поднялись детективы. Без малейших колебаний доктор уверенно заявил, что смерть явилась естественным следствием болезни сердца, и подписал свидетельство о смерти с таким диагнозом.
Миссис Блейр, экономка, была в будуаре у Аниты, утешая вдову в постигшем ее горе. Вдову же они нашли в очаровательной кружевной ночной рубашке и тончайшем черном белье. Миссис Блейр также была в домашних тапочках и халате и сказала офицерам, что она ушла к себе в комнату на третьем этаже как обычно, около одиннадцати, после того, как налила в термос горячего какао для мистера Роджелла и оставила термос внизу на обеденном столе, чтобы Анита принесла мужу какао в полночь. Анита никому не позволяла оказывать мужу эту ежевечернюю услугу.
Горько рыдая, Анита рассказала, что Джон пребывал в хорошем настроении, когда она вошла в комнату с подносом, и отослал Пибоди. Он уже успел облачиться в пижаму и халат. Анита сама налила горячего питья и сидела около мужа, пока он его пил. Потом она пошла с Роджеллом в свою отдельную спальню (супруги занимают соседние помещения, соединенные просторной ванной), и тут в ее сбивчивых показаниях был намек на то, что они готовились к близости, когда Роджелл вдруг застонал в постели, тело его содрогнулось, а через мгновение отвердело, дыхание стало неглубоким и частым. Анита побежала к лестнице распорядиться, чтобы позвали доктора, а когда возвратилась в спальню секунду спустя, то муж уже не дышал. Вскоре явилась Генриетта из своей комнаты в конце коридора и гневно выбранила ее за то, что она неверная жена, а потом договорилась до прямых обвинений в убийстве.
Офицеры также допросили Чарльза, который сказал им, что он был у себя над гаражом, читал журнал примерно до десяти, потом зашел на кухню закусить и поболтал с миссис Блейр, пока она готовила какао для мистера Роджелла. Он вернулся к себе и уже лег в постель, когда услышал крики в большом доме и понял, что случилось несчастье.
Таким было вкратце содержание отчета Петри и Доно-вана об их расследовании. За исключением почти истерических обвинений Генриетты, ничего не свидетельствовало о том, что Джон Роджелл был убит. Но когда Шейн еще раз обсудил все обстоятельства дела с двумя детективами по прочтении их рапорта, он обнаружил, что Петри и Донован не были так уж полностью убеждены в том, что смерть Роджелла обошлась без криминала. Они были единодушны в том, что горе Аниты не было таким глубоким, как она старалась показать. Они отметили, что, сделавшись вдовой, она смотрела на Чарльза и говорила с ним явно иначе, чем раньше. Возникало ощущение какого-то облегчения в отношениях между этими двумя. Однако полицейские признали, что это вовсе не означало, будто Чарльз и Анита виновны в чем-то большем, чем любовная связь под носом у старика. Не было никаких фактов, на которых можно было бы основать подозрение в убийстве.
Когда они пытались допросить Марвина, тот, будучи пьян, не скрывал своей радости по поводу смерти Роджелла, бормотал, что в доме теперь могут произойти большие перемены, и откровенно заявил, что муж его сестры не одобрял того, что Марвин живет за ее счет, и велел ей прекратить давать ему деньги.
Ну и, конечно, Генриетта. Нетрудно было заметить, что она страшно зла на Аниту и ни перед чем не остановится, чтобы навредить ей.
Возникает вопрос: можно ли сделать на основании всего этого вывод об убийстве?
Детективы вкратце вернулись к рапорту о смерти Дэффи. Их вторично послали в дом Роджелла после безумного звонка Генриетты, уверявшей, будто кто-то только что пытался убить ее. В доме находились те же самые люди, что и во время их первого визита. Марвин в этот раз был несколько более трезв и говорил несколько более связно. Всех присутствовавших объединяло что-то обороняющееся в их реакции на страстную речь Генриетты, когда незадолго до обеда она обвинила их в том, что они, вступив в чудовищный заговор, отравили ее брата. Она решительно предупредила, что собирается потребовать вскрытия тела Джона и предпримет все необходимые официальные шаги, чтобы заставить власти совершить эту акцию.
Потом все уселись обедать, и Генриетте подали специально для нее приготовленное блюдо — цыпленка в молочном соусе. Цыпленка выложили из электрического термоса, стоявшего на буфете в течение получаса. Остальные ели креветки с кэрри, так как аллергия Генриетты на морские продукты всем была хорошо известна.
Ни один человек за столом, как оказалось, не заметил, как Генриетта потихоньку переложила кусочек цыпленка на блюдце и поставила на пол рядом с собой для Дэффи. Тем не менее Анита утверждает, будто она так и сделала, а Пибоди очень сомневается, чтобы она могла это проделать незаметно. Так или иначе собачка забилась в конвульсиях и вскоре умерла. По словам Генриетты, сама она не проглотила ни кусочка своего цыпленка. Однако последние остатки цыпленка исчезли к тому времени, как появились полицейские, и даже электрический термос, тарелка Генриетты и собачье блюдце оказались чисто вымытыми.