«Вот сейчас я могу узнать, что скрывается за этими их полицейскими шарадами», — подумала я.
Винсент ведь сказал, что ему нужно кое о чем позаботиться. Ну, судя по его поведению в квартале Сен-Пол, скорее можно было подумать, что он должен позаботиться не о чем-то, а о ком-то. И я желала узнать, кто же это. Я рассудила, что если хочу продолжать встречи с Винсентом, мне следует разобраться в той таинственной деятельности, в которую он вовлечен.
— Et voila, mademoiselle, — сказал продавец, подавая мне блинчик на бумажной салфетке.
Я показала на мелочь, которую уже высыпала на прилавок перед ним, и, на ходу бросив: «Merci», помчалась ко входу в метро.
Проскочив через турникеты, я сразу заметила молодых людей, шедших к поезду. Когда я добралась до конца лестницы, я увидела, что они остановились в середине платформы. И прежде чем они смогли бы меня заметить, быстро села на одну из пластиковых скамей, что стояли вдоль стены.
И тут я увидела того человека.
Он стоял на расстоянии броска камнем от Винсента и Юла, на самом краю платформы, — аккуратно подстриженный мужчина лет тридцати с чем-нибудь, в темном костюме; в одной руке он держал портфель, другую прижимал ко лбу, низко опустив голову. Вид у него был такой, словно он плакал.
За многие годы поездок в парижском метро я много повидала странного: видела, как мочатся в темных углах бездомные, видела безумцев, рассуждавших о том, что их преследует правительство. Банды подростков, которые предлагали туристам донести их багаж и тут же исчезали с чужими вещами. Но я никогда не видела взрослого человека, плачущего на публике.
Волна воздуха, предшествующая появлению поезда, вырвалась из туннеля, и мужчина поднял голову. Спокойно поставив портфель на пол, он присел и, опираясь одной рукой на край платформы, спрыгнул вниз, на рельсы.
— Боже!..
Я ощутила, как с моих губ сорвался крик, и в отчаянии огляделась, пытаясь понять, видел ли это еще кто-нибудь.
Юл и Винсент обернулись в мою сторону, даже не глянув на мужчину на рельсах, хотя я показывала на него обеими руками. Не говоря ни слова, они обменялись кивком и тут же разошлись в разные стороны.
Винсент подошел ко мне и, схватив за плечи, попытался развернуть так, чтобы я не видела рельсы.
Сопротивляясь, я резко повернула голову и увидела, как Юл спрыгнул с платформы вниз и оттолкнул в сторону мужчину, уже рыдавшего в голос. И когда поезд находился уже в нескольких футах от него, он посмотрел прямо на Винсента и, чуть заметно кивнув, коснулся виска указательным пальцем, как бы небрежно салютуя.
Раздался чудовищный звук. Оглушительно завизжали, заскрежетали тормоза поезда, но было уже слишком поздно для того, чтобы предотвратить катастрофу, и тут же послышался громкий удар металла о плоть и кости. Винсент не дал мне увидеть само столкновение, но картина последней секунды отпечаталась в моем уме: спокойное лицо Юла, кивающего Винсенту, и поезд, несущийся на него…
У меня подогнулись ноги, и я покачнулась вперед, только руки Винсента удержали меня от падения. Со всех сторон раздавались крики, и громче всех завывал какой-то мужчина… Я почувствовала, как кто-то подхватывает меня и бежит. А потом вокруг стало тихо и темно, как в могиле.
9
Я очнулась от запаха крепкого кофе и подняла голову, прижатую к коленям. Я находилась на улице, сидела прямо на тротуаре, прислонившись спиной к стене какого-то здания. Винсент сидел на корточках передо мной, держа перед моим лицом крошечную чашечку горячего эспрессо, помахивая ею, как флаконом с нюхательной солью.
— Винсент, — выдохнула я, совершенно не задумываясь.
Его имя сорвалось с моих губ совершенно естественным образом, как будто я всю жизнь его произносила то и дело.
— Ты все-таки пошла за мной, — с мрачным видом произнес он.
У меня вдруг отчаянно закружилась голова, и одновременно в затылке возникла пульсирующая боль.
— О-о… — простонала я, поднимая руку и растирая затылок.
— Выпей это, а потом наклони голову пониже, между коленями, — приказал Винсент.
Он прижал чашку к моим губам, и я осушила ее одним глотком.
— Вот так-то лучше. Я отнесу чашку обратно в кафе, это рядом. Не двигайся, я сейчас вернусь, — сказал он, когда я закрыла глаза.
Но я не смогла бы пошевелиться, если бы даже и захотела. Я и ног-то не ощущала. «Что случилось? Как я здесь очутилась?» И тут ко мне вернулись воспоминания, окатив ужасом.