— Есть какие-нибудь новости? — спросила я.
— К сожалению, нет, — ответил Гаспар. — Идем в кухню. Винсент мне говорит, чтобы я спросил, не хочешь ли ты кофе.
— Нет-нет, я только что позавтракала. Все в порядке.
— А, ну ладно. Винсент говорит, если ты хочешь пойти в его комнату, он готов помочь тебе с… триг? — Гаспар явно чего-то не понимал.
— С тригонометрией, — засмеялась я. И добавила, глядя в воздух: — Спасибо, Винсент, но я оставила учебник дома. Так что можешь заглядывать мне через плечо, когда я буду заниматься английской литературой и историей Европы.
Гаспар немножко нервно захихикал:
— Винсент говорит, что это я должен бы помочь тебе в этом. Ну да, по правде говоря, я видел довольно много исторических событий. Только мне не хочется надоедать тебе своими сказками.
Видно было, что помощь подростку в изучении истории была последним занятием, на которое Гаспару хотелось бы потратить это утро. Я вежливо отклонила его предложение, и он облегченно вздохнул.
— Шарлотты сейчас нет, но, как только она вернется, я ей скажу, что ты здесь, — заявил Гаспар, оставляя меня перед комнатой Винсента.
— Спасибо, — поблагодарила я.
Комната Винсента выглядела точно так же, как в тот раз, когда я увидела ее впервые. Занавески на окнах плотно задернуты. Огонь в камине погас. И холодный Винсент точно так же лежал на кровати. Я вздрогнула, увидев его неподвижное тело за прозрачным пологом.
Закрыв за собой дверь, я положила сумку на диван и подошла к кровати. Винсент был абсолютно неподвижен. В нем не было ни малейших признаков жизни. Меня поразило то, насколько он отличался от человека, погруженного в естественный сон, когда равномерно вздымается грудь, губы чуть заметно шевелятся при дыхании… Отодвинув в сторону полог, я осторожно села на край кровати и всмотрелась в Винсента; даже в смерти он был прекрасен.
— Вообще-то я себя чувствую немного глупо, разговаривая с тобой вот так, — сказала я, обращаясь к пустой комнате. — Такое ощущение, что ты вот-вот выскочишь из шкафа и повеселишься над тем, как меня одурачил.
В комнате царила тишина.
Немного поколебавшись, я все же медленно провела пальцами по его холодной руке, стараясь не вздрогнуть от ощущения нечеловечности его кожи. Потом еще более медленно наклонилась и большим пальцем потрогала его губы. Кожа была холодной, но мягкой, и меня пробрало дрожью, когда кончик моего пальца обвел безупречную линию рта Винсента. Осмелев, я ладонью погладила густые волнистые волосы, а потом прикоснулась к его губам губами. Но я ничего не почувствовала. Винсента здесь не было.
— Я пользуюсь ситуацией, — шепотом сообщила я, гадая, может ли он меня слышать, — потому что ты ведь сейчас не можешь возразить, так?
Хотя в спальне было по-прежнему тихо, мной завладело странное чувство — как будто кто-то пишет на доске, скрытой в моем уме… И это было очень трудное занятие. Как будто нужно было передвинуть нечто невероятно тяжелое. А потом в моей голове медленно возникли два слова: «Я твой».
— Винсент, это ты? — спросила я, потрясенная до глубины души.
Мое тело как будто превратилось в рождественскую елку, на которой разом загорелись миллионы огоньков.
— Ладно, если это ты, ты меня ошеломил. Но все равно, это здорово. А если это был не ты, тогда, должно быть, я окончательно свихнулась от того, что встречаюсь с покойником. Так что спасибо за испытание моего здравомыслия.
Я пыталась произнести это язвительно, но мне это не удалось, потому что я продолжала дрожать с головы до ног.
Я вполне явственно ощутила, как по комнате прокатилась волна веселья, но она была такой слабой, что я решила, что просто все выдумала.
— Теперь ты превращаешь меня в параноика, — заявила я. — И пока я не принялась изображать из себя Жанну д’Арк и слышать голоса, займусь-ка я лучше домашней работой по истории.
Тишина.
Оставив полог раздвинутым, чтобы видеть Винсента, я вернулась к дивану, достала книги из своей сумки и выложила их на кофейный столик.
И только тогда я заметила конверт, лежавший на тумбочке у кровати Винсента. На нем безупречным почерком Винсента было написано мое имя, и я поспешила извлечь из него лист плотной бумаги. В нижней части листа, по центру, красовались инициалы Винсента, окруженные виноградными листьями. Я начала читать.
«Кэти!
Мне не всегда удается наилучшим образом выразить свое отношение к тебе, так что я пользуюсь преимуществом момента, я ведь ни за что не смогу отвечать, когда ты это прочтешь, а следовательно, не смогу и все запутать.