– Эй, – заметил он, – вам не разрешается быть здесь.
– Заткнись и посмотри на фото.
Он быстро взглянул и тут же перевел взгляд на дорогу:
– Нет, я не знаю ее.
– Вы никогда...
– Я слежу за дорогой, – сказал он ворчливо, – а не за тем, кто входит и выходит.
Не дослушав его монолога, я закрыл дверь и опять двинулся в конец поезда. Мне кажется, я был готов колотить старикашку-кондуктора о металлический пол башкой, пока он не вспомнит Бетти. Когда я подошел к нему, он закричал:
– Убирайся из этого поезда. Убирайся или на следующей станции я позову на помощь.
Я понял, надежды на то, что он когда-нибудь вспомнит – нет, и когда поезд подошел к остановке, вышел, сопровождаемый выкриками кондуктора. Я прошел под платформой и вышел на ту сторону, что вела в Аптаун, и там стал дожидаться поезда, идущего обратно на Бурк-авеню.
На стоянке такси оказались сразу три машины. Каждому из трех водителей я показал фотографию Бетти. Никто не узнал ее.
Это походило на игру в «Кольцо, кольцо, выйди на крыльцо», – и я словно пытался схватить дешевое латунное колечко и постоянно ошибался. Оставался еще один человек, которого я хотел видеть опять. Она дала мне почти все, что я знал о Бетти Ричарде, и я решил, что смогу получить еще что-нибудь, если постараюсь.
По моим расчетам, она должна сейчас работать в «Росинке», и я был счастлив, войдя, увидеть ее за стойкой. Музыкальный автомат извергал рок-н-ролл, помещение было плотно набито подростками, девушками и ребятами. Я подошел к Донне и предложил:
– Потанцуем.
Она посмотрела на меня и одарила улыбкой:
– Ты так и не побрился, не так ли?
– Нет, так и не побрился.
Улыбка стала шире:
– У тебя найдется минутка?
– Сколько угодно.
– У меня как раз сейчас время перекура. Подожди меня снаружи, хорошо?
Она подошла к владельцу кафе, парню с усиками. Он, казалось, не был счастлив оттого, что она оставляет его одного с танцующими подростками. Сквозь витринное стекло я видел, как он скорчил кислую мину. А затем, как и большинство хозяев, позволил ей идти, куда она захочет. Донна закурила сигарету, как только вышла из двери и позвала: «Эй!»
– Я рада, что ты пришел, Курт, – сказала она. – Эти ребятишки уже сидят у меня в печенках.
В темноте не было видно, как я заморгал глазами:
– Я пришел к тебе, чтобы задать кучу вопросов, – пояснил я.
– Мне нет дела до того, зачем ты пришел. Ты здесь, и это все, что идет в счет.
Мы замолчали, пока она не нарушила паузу:
– Ты хоть немного приблизился к нему?
– По правде сказать, нет, – ответил я. – Я хочу расспросить тебя о нем побольше. Она говорила когда-нибудь...
– Никогда, Курт. Она говорила о нем, как... ну ты сам знаешь, какие они, дети. Так, словно он король или что-нибудь в этом роде.
Больше о Фредди она ничего не знала. Ничего.
На этом след обрывался. Занавес. Фредди был всего лишь туманной фигурой с пятном вместо лица и руками душителя. И больше ничего. Я был готов отказаться от поисков.
– Я подошла к ней, потому что она выглядела одинокой в первый вечер, когда появилась здесь. Мы поболтали, а в конце вечера обменялись телефонами. Никогда их не использовали, но...
– У тебя осталась записка с номером?
– Кажется, осталась. Думаю, что да. Где-то у меня в кошельке. Она записала на салфетке.
– Дай-ка мне ее, – попросил я. Это был трусливый способ бегства. Я позвоню Руди и откажусь от своих обязательств по телефону. Скажу ему, что я сделал все что мог, но я устал и разбит, и пусть полиция занимается этим делом.
Донна вздохнула:
– Сейчас? Я думала, мы могли бы...
– Сейчас, – сказал я.
– Я мигом обратно.
Она вошла в прямоугольник света, падавшего из открытой двери кафе, и скрылась внутри. Донна вернулась через несколько минут с кошельком и салфеткой.
– Вот она. Ты ведь не уходишь, не так ли?
– Мне надо позвонить.
– Это становится привычкой, я знаю, но возвращайся, Курт. На этот раз я имею в виду именно это. Пожалуйста, возвращайся.
– А в последний раз ты не это имела в виду?
Она пожала плечами и грустно улыбнулась.
– Ты знаешь, как это бывает. Возвращайся ко мне, Курт! Возвращайся.
Она осталась стоять в янтарном прямоугольнике света, а я направился к ближайшей лавочке и вошел в телефонную будку. Глянув на ряд цифр, написанных на салфетке шариковой ручкой, я начал набирать номер. Набрав до половины, я сообразил, что Руди не должен быть дома – он уходит на работу в половине пятого и заканчивает в полночь. И все же я закончил набирать цифры, нацарапанные на салфетке.
И тут меня разом осенило, и я быстро повесил трубку.