вверх, одновременно выкручивая всё ещё сжатую в кулак руку за спину.
- Хорош! Остынь!
- Убью!
Глеб заломил руку посильнее, и Наташа, ещё пару раз дёрнувшись, вынуждена была
угомониться.
Приготовившиеся уже наблюдать развитие драки одногруппники разочарованно вернулись
к своим делам.
- Отпусти, - процедила Волкова сквозь зубы.
- Ты успокоилась?
- Отпусти, сказала. Я его не трону. Ты мне плечо вывихнешь.
Глеб разжал руку и отступил назад, готовый дать отпор в случае блефа. Но Наташа в драку
больше не лезла. Она поправила форму и, не оборачиваясь, пошла к своей койке.
Преклов уже поднялся с пола и сидел теперь, потирая ушибленную грудь.
- Ты как? Живой? - поинтересовался Глеб.
- Жифой. Фот федь сфолочь бешеная.
В столовой царило праздничное настроение. Чертовски питательная, несусветно полезная
и в равной степени отвратная пищевая масса сегодня была щедро посыпана изюмом.
Вообще Глеб за два года уже свыкся с этой напоминающей по виду творог и липнущей к
зубам дрянью, чей вкус варьировался в течении недели от клубничного через апельсиновый к
дынному. Больше всего Глеб любил вторник и пятницу, по этим дням давали "апельсин" -
оранжевый брикетик, приправленный ядрёными синтетическими добавками, которым
удавалось почти полностью забивать собственный вкус пищевой массы. "Клубника" с
"дыней" этим не могли похвастать, а потому из-под ягодно-бахчёвых ароматизаторов
пробивался мерзкий привкус рыбьего жира, дрожжей и скисшего молока.
- Ты изюм будешь? - уставился на порцию Глеба подсевший рядом Толян.
- Нет, тебе оставлю.
- Плавда?! - глаза Преклова вспыхнули неподдельной благодарностью, и он тут же
потянулся собирать вожделенные сморщенные виноградины с пищевого брикета.
Глеба всегда поражало жизнелюбие этого парня. Ни выбитые зубы, ни сломанные кости не
могли унять тягу Толяна буквально ко всему, что хоть немного способно было подсластить
существование в учебном лагере "Зарница". Преклов чрезвычайно быстро оправлялся от
любого удара судьбы, каким бы тяжёлым тот ни был, и как бы часто ни повторялся. А каждая
мало-мальски приятная ерунда производила на него такой эффект, что Толя мог дня два
кряду прибывать в отличном расположении духа, пока очередной удар не пришибёт эту
маленькую эйфорию. Вот и сейчас, позабыв о замороженной проштопанной щеке и, как
следствие, неконтролируемо текущих по подбородку слюнях, Толян улыбался, сжимая
пальцами сладкую коричневую изюмину.
- Неправда, - отрезал Глеб и перехватил загребущую прекловскую ручищу. - Могу сменять
на компот...
- Годится! - не раздумывая и не давая соседу договорить, выпалил Толян.
- ...и джем, - невозмутимо закончил Глеб, кивнув на маленькую пластиковую баночку,
запечатанную сверху фольгой.
- Э-э... - заколебался Преклов, переводя несчастный взгляд с джема на изюм и обратно. -
Тогда половину компота.
- Лады.
Толян схватил кружку, сделал три больших глотка и под жизнеутверждающее "хе-хе-хе"
принялся пересыпать изюм с брикета Глеба на свой.
В процедурный все явились сытые и довольные, как положено. Заедать пищевую массу
бутербродом с двойным слоем джема оказалось весьма эффективно, мерзкий привкус почти
не мучил. И полтора стакана яблочного компота пришлись как нельзя кстати. Глеб в
очередной раз пожалел, что "медикаментозная профилактика" осуществляется только два
раза в неделю, обычно в среду и субботу. По какой-то необъяснимой причине именно в день
посещения процедурного кабинета рацион курсантов значительно улучшался, вплоть до
того, что на столе появлялись свежие фрукты и даже натуральное ничем не разбодяженное
мясо. В такие, по-настоящему праздничные дни, как не раз уже замечал Глеб, процедура
длилась чуть дольше, а привычные ощущения были чуть острее. Случалось это примерно
раз в месяц.
- По местам! - скомандовал Архангел второго ранга Лехов.
Курсанты без лишних проволочек закатали рукава и разложили свои тщедушные тельца на
блестящих холодным металлом анатомических кушетках.
Лехов в "Зарнице" пользовался непререкаемым авторитетом, как у курсантов, так и у
сослуживцев. Жуткой наружности мужик по габаритам не уступающий многим Палачам. Его
шея, подбородок, нос и скулы были изуродованы ожогами, из-за чего казалось, что лицо
Архангела до самых глаз укрыто багровой маской, почти сливающейся с тёмно-красным
длиннополым мундиром. Едва шевелящиеся губы и скрежет имплантированного голосового
синтезатора лишь усиливали эффект. Этот механический голос, глубокий и жёсткий,