Он почтительно улыбнулся.
- Совсем не безумно. Вам ведь этого не хватает? Вы хотите быть там?
Софи отправила содержимое витрины на место и закрыла ее.
- Когда больше, когда меньше. Сегодня очень хочу, - а завтра, тем более, так как ей предстояло вести экскурсию в «историческом костюме». – Пойдемте.
Софи очень удивил звонок мобильного. Даже Тэд старался не беспокоить ее по воскресеньям.
- Да?
- Софи, это Кэтрин. Ты одна?
Софи напряглась, когда по голосу подруги поняла, что дело не терпело отлагательств.
- Нет. А надо?
- Да. Мне надо поговорить с тобой. Это важно.
- Хорошо, не отключайся. Джон, извините, это приватный разговор. Встретимся через несколько минут в общем зале.
Джон кивнул и развернул инвалидную коляску. Когда он уехал, Софи закрыла дверь.
- Выкладывай, Кэтрин. Что случилось?
- Мне нужна твоя помощь.
Дочь Кэтрин Триша - лучшая подруга Софи с детских лет. И Кэтрин была для Софи как мать, которую та никогда не знала.
- Какая?
- Мы должны расчистить поле, и знать, где копать.
Разум Софи мгновенно совмести судмедэкспертизу с раскопками, и перед ее мысленным взором возникла картина массового захоронения. За прошедшие годы она вскрыла десятки могил и прекрасно знала, что за этим последует. Она почувствовала, как участился ее пульс при мысли об участии в настоящих раскопках.
- Когда я тебе понадоблюсь и где?
- Чем раньше, тем лучше, на поле в получасе езды к северу от города.
- Кэтрин, мне нужно как минимум два часа, чтобы привести сюда свое снаряжение.
- Два часа? Почему? - на заднем фоне Софи услышала несколько ворчливых голосов.
- Потому что я в музее, да еще и на велосипеде. Я не смогу все привязать к седлу. Сначала мне нужно вернуться домой и забрать бабушкину машину. Кроме того, я собиралась днем навестить ее. Я должна хотя бы ненадолго заехать к ней в гости.
- Анну я беру на себя. Отправляйся в Уитмен-колледж за своим снаряжением. Один из детективов заберет тебя оттуда на своей машине.
- Хорошо, тогда пускай он подходит к зданию, возле которого стоит скульптура Веселой обезьяны. Я буду возле нее в половине второго.
Послышалось сильное ворчание.
- Ладно, - наконец произнесла слегка раздраженная Кэтрин. - Детектив Чиккотелли хотел бы особо подчеркнуть, что это дело абсолютно конфиденциальное. Ты не должна никому ничего говорить.
- Я поняла, - Софи вернулась в Большой зал. - Ребята, я должна уйти.
Студенты мигом начали собирать свои вещи.
- С бабушкой все в порядке, доктор Джи? - спросил Брюс, озабоченно глядя на нее.
Софи заколебалась.
- Думаю, да, - было бы лучше, если бы ее ученики считали, что речь шла об Анне. - Во всяком случае, сейчас у вас выходной. Боже мой, вы слишком веселитесь.
Когда все ушли, Софи закрыла дверь, включила сигнализацию и на максимально допустимой скорости отправилась в Уитмен-колледж. Ее сердце учащенно забилось. В течение нескольких месяцев ей хотелось вернуться к практике. Как бы то ни было, она, наконец-то, могла снова заняться той работой, которая составляла смысл ее жизни.
Глава 2
Воскресенье, 14 января, 14 часов.
Он уселся поудобнее, посмотрел на экран и удовлетворенно кивнул. Хорошо. Очень, очень хорошо. Здесь нечего скромничать. Заинтригованный, он рассматривал фотографии, воспроизводившие отдельные кадры из видео с Уорреном Кизом. Жертва выбрана правильно - рост, вес, мускулатура. На татуировке парня отпечатана его судьба. Уоррен родился жертвой. И он великолепно страдал. Камера отменно запечатлела его мучения. Но его крики... Он щелкнул аудиофайл, и из динамиков раздался, кристально четкий, пронзительный крик, заставивший его содрогнуться. Идеальная высота звука, идеальная сила. Идеальное внушение.
Его взгляд блуждал по картинам, которые он развесил рядом с фотографиями. Эта серия картин, вероятно, являлась лучшей на сегодняшний день. Он назвал ее «Уоррен умирающий». Разумеется, она написана маслом. Он обнаружил, что масло – это лучшее средство удержать напряженное выражения лица и разинутый в невыносимой боли рот.
И глаза. Между тем, он знал, что существуют разные стадии наступления смерти от пыток. Первая стадия называлась страхом, после чего наступало упрямство, затем отчаяние, когда жертва понимала, что действительно не сможет убежать. Четвертая стадия, надежда, целиком и полностью зависела от того, как жертва справляется с болью.