— Ладно. Когда ты последний раз умирал?
— Год назад.
— Как?
— Помощь при пожаре.
Я замолчала, интересно насколько близко он меня подпустит.
— Это больно?
— Что?
— Умирать… Я имею в виду, что мне кажется, что в первый смерть такая же как и в любой другой раз. Но после того, когда вы умираете, спасая кого-нибудь… Это больно? Винсент изучал выражение моего лица прежде, чем ответить.
— Так же больно, как если бы ты, человек, попала под поезд метро или задохнулась под грудой горящей древесины.
По моей коже поползли мурашки, когда я представила, что некоторые люди… или ревененты… неважно… испытывают боль смерти ни один раз, а многократно. Из-за выбора.
Винсент увидел моё беспокойство и потянулся к моей руке. Его прикосновение успокоило меня, но не из-за того, что оно было сверхъестественным.
— Тогда почему вы это делаете? Это что-то вроде гипертрофированного чувства добровольной помощи? Или погашения своего долга перед вселенной для принятия своего бессмертия? Я имею в виду, я уважаю то, что вы спасаете жизни людей, но после нескольких спасений, почему бы вам просто не позволить себе стареть, как Жан-Батист, пока вы, наконец, не умрете от старости? — я замолчала. — Вы умираете от старости?
Игнорируя мой последний вопрос, Винсент наклонился ко мне и заговорил горячо, как если бы исповедовался.
— Потому, Кейт. Это как принуждение. Это как давление, растущее внутри, пока вы не должны сделать что-то, чтобы получить облегчение. «Благотворительные» или «бессмертные» мотивы не делают ценным боль и травмы сами по себе. Против нашей природы этого не делать.
— Тогда как этому сопротивляется Жан-Батист… Как? на протяжении тридцати лет?
— Чем дольше ты ревенет, тем проще удается этому сопротивляться. Но даже с пару сотней лет у него под каблуком, это требует от него гигантских усилий самоконтроля. Однако у него на это есть веские причины. Он не только приютил наш маленький клан, но и поддерживает другие группы ревенентов по всей стране. Он не может умирать направо и налево и продолжать управлять, это накладывает большую ответственность.
— Ладно, — согласилась я. — Я поняла, что у вас есть принуждение к смерти. Но это не объясняет почему, в период между всеми умираниями, ты делаешь такие вещи, как, например, ныряние в Сену, после попытки самоубийства. Очевидно же, что ты не умрешь от этого.
— Ты права, — сказал Винсент. — Случаи, когда мы и действительно умираем, спасая кого-то, редки. Один… самое большее два раза в год. По большей части мы в основном предупреждаем хорошеньких девушек, чтобы те, не погибли под обломками обрушившегося здания.
— Очень учтиво, — сказала я, пихая его. — Но это именно то, что я имела в виду. А какое за это вознаграждение? Или это тоже принуждение? Винсент, похоже, смутился.
— Что? Это действительно вопрос.
— Мы все еще говорим про двадцать первый век, — сказала я, оправдываясь.
— Да, но мы выходим немного за рамки первоначального вопроса.
Пока он изучал моё упрямое выражение лица, зазвонил его телефон.
— Уф, звонок меня спас, — сказал он, подмигивая мне, и ответил.
На другом конце линии я услышала пронзительный голос в панике.
— Жан-Батист с тобой? Хорошо. Шарлотта, просто постарайся успокоиться, — утешал он. — Я сейчас буду.
Винсент достал бумажник и положил на стол немного мелочи.
— Чрезвычайная семейная ситуация. Я должен идти, нужна помощь.
— Я могу пойти с тобой? Он помотал головой, пока мы вставали, чтобы уйти.
— Нет. Произошел несчастный случай. Это может быть, — он замолчал, подбирая слова, — неприятно.
— Кто?
— Чарльз.
— А Шарлотта с ним?
Винсент кинул.
— Тогда я хочу пойти. По её голосу было слышно, что она очень расстроена. Я могу помочь ей, пока ты не разберешься с… не важно, что тебе там нужно сделать.
Он посмотрел на небо, как будто ждал божественного вдохновения, которое подскажет, как объяснить это мне.
— Все не так как обычно. Как я уже говорил, обычно мы умираем вместо кого-то только один, может быть два, раза в год. Это, считай, случайность, что Жюль и Амброуз оба умерли, как только мы с тобой начали встречаться.
Мы дошли до скутера. Винсент разблокировал на нём замок и одел шлем.
— Это же твоя жизнь, правильно? И ты обещал ничего не скрывать от меня. Так может, это то, что мне следует увидеть, если я захочу понять, что на самом деле значит встречаться с ревенентами.