В этот миг послышался шум мощного мотора. Из-за поворота показался громоздкий черный «Гелендваген». Глаза Полины Журавлевой расширились. Она оттолкнула с пути ошеломленную Катю и бросилась прямо наперерез сундуку на колесах, за рулем которого сидел мужчина.
Старший лейтенант Миронов ринулся за ней следом.
Глава 8
Ошейник
Черный джип резко затормозил – еще пара сантиметров, и он ударил бы Полину Журавлеву крылом.
– Сдурела, что ли?!
Катя, подбежавшая к машине, увидела за рулем мужчину – крепкого, на вид гораздо моложе Афии, бритоголового, с двойным подбородком и голубыми глазами – фарфоровыми, во взгляде что-то одновременно и младенческое, и холодное.
– Выходи из машины. Будь мужчиной. – Журавлева оперлась на капот. – Эй, вы, слушайте мои официальные обвинения. Я даю показания против него – я обвиняю его в убийстве моей подруги Афии Кофи Бадьяновой-Асанте.
Бритоголовый парень в джипе заморгал, высунулся из окна.
– Пьяная, что ли?
– Афию убили.
– Я… ты что несешь?!
– Выйдите из машины, – приказал Владимир Миронов. – Мы сотрудники полиции. Расследуем убийство вашей соседки Бадьяновой-Асанте. Назовите свое имя и фамилию.
– Прохоров Глеб. – Бритоголовый вышел из джипа. – А это… она убита?
– А то ты не знаешь. – Журавлева еле сдерживала себя. – Что ты строишь из себя?
– Заткнись ты! Скажите, чтобы она заткнулась.
– Это ты ее убил, урод! Фашист!
– Заткнись ты, либеральная шлюха!
– Твои дружки это писательнице Улицкой кричат. – Журавлева стиснула кулак. – Это не оскорбление, это комплимент из твоей поганой глотки. Думаешь, я не знаю, что у вас было с Афией? Она мне все рассказала. Ты ее домогался грязно. А она – не эти, ботва, хипстеры, которых вы лупите, когда вас ваши хозяева на них натравят. Афия умела дать отпор таким, как ты. И ты убил ее!
– Подождите, не кричите, – попросил Миронов Журавлеву. – Так он, Прохоров, ваш сосед по даче?
– Да. Чтоб он сгорел!
– Где вы живете? – спросил Миронов Прохорова.
Тот указал на дом за сплошным новым забором. Крыша строения из красного кирпича крыта металлочерепицей. На втором этаже в мансарде – большое окно. Дом добротный, хотя и наполовину невидимый, резко контрастирующий со старыми дачками-скворечниками научного поселка «Меридиан».
– Когда вы видели вашу соседку в последний раз? – задал новый вопрос Миронов.
– Давно. Я не помню. А что… она правда убита? Где?
– Скажи, скажи сам нам это. – Журавлева снова вмешалась. – Ты же не мог все так просто оставить. Ты снова начал к ней приставать. А когда она опять прогнала тебя, ты ее убил! А сейчас приехал взглянуть, что и как. Убийц всегда тянет на место преступления.
– Да заткнись ты, стерва! – заорал на Журавлеву Прохоров. – У нее не все дома, что вы ее слушаете! Она сама… это тебя она гнала, потому что ты как назойливая муха. Ты ее доставала своей болтовней! И она не знала, как тебя отшить. Она мне говорила, что вы… что ты…
Глеб Прохоров умолк, поняв что…
– А, так вы знакомы с вашей соседкой по даче гораздо ближе, чем кажется. В курсе таких вещей. – Катя решила вмешаться в этот крик на дороге.
Прохоров глянул на нее тяжело. И его лицо… оно дрогнуло, и на нем отразились замешательство, беспокойство и еще что-то… неуловимое, но крайне важное, что пока не поддавалось расшифровке. Катя поняла, что задела какую-то очень чувствительную струну этого типа. И еще она поняла, что он им лжет. И ложь скрыта в тех скудных косноязычных фразах, которые он так нехотя цедит. А что там, под этими фразами? Что под этой ложью?
Глеб Прохоров стоял, широко расставив ноги… в джинсах… в майке. Нет, не на дачной дороге перед ними. А на втором этаже своего загородного дома. И это было в июле. Жаркий, сладкий июль…
Три месяца назад.
Со второго этажа двор соседки был виден как на ладони. Грядки с клубникой. Кусты смородины. Клумба с оранжевыми настурциями. Солнце стояло в зените. И кругом было так тихо. Понедельник. Большинство соседей приезжали только на выходные. У Прохорова выпали свободные дни. И он пил, глушил пиво на даче, пялился в телик. Ждал звонков на мобильный. Но они не приходили. Время отпусков…
Он увидел соседку. Она шла к кустам смородины в купальнике. Купив недостроенный дом и занявшись его строительством и отделкой, Глеб Прохоров сначала думал, что его соседка иностранка. Или мигрантка. Потом он спросил в дачном магазине. И ему сказали. Про себя он отметил, что она… Афия… метиска, полукровка. И она была такой… Он никогда не видел прежде таких, как она. Он все чаще, когда бывал на даче, поднимался на второй этаж и тайком, как мальчишка, пялился на ее участок.