— Зачем? Вы великолепно справитесь с моими мемуарами и без меня.
— Ну можно я хотя бы костер разведу? Земля — как камень!
— В откопке упыря надлежит пользоваться исключительно подручными средствами. — Ядовито сказала я.
— Тогда, по крайней мере, оставьте меня в покое! Вы же, вроде, куда-то спешили?
— Ради вас, Навара, я готова пересмотреть свои планы.
— Ради вас, госпожа ведьма, я не поленился бы выкопать еще одну могилу. Сквозь зубы заверил меня Навара.
До темноты Наваре удалось пробить-прокопать верхний мерзлый слой земли, и работа пошла быстрее, горка черной земли вокруг неширокой ямы стала расти на глазах. Какая-то добросердечная девица приволокла на кладбище горшок с горячими щами, и Навара мрачно поужинал, сидя на ограде.
Чем выше полная луна поднималась над кладбищем, тем меньше находилось охотников составить ему компанию. Последними посетителями раскопок были мы со старостой.
— Вот вам, господин хороший, слезы девичьи, самые что ни есть горючие. Староста протянул Наваре склянку сомнительной чистоты, до половины заполненную мутноватой жидкостью.
— Настоящий самогон. — Попытался пошутить Навара, но под грозным взглядом рыжебородого осекся и бережно принял сосуд с драгоценной влагой.
— Можете гордиться собой, Навара. — Добавила я, выждав, пока староста удалится на безопасное расстояние. — Из-за вас рыдала вся женская половина деревни, включая столетних бабок. Я своими глазами наблюдала, как они полной грудью вдыхали стратегические запасы шинкованного лука.
— Лучше скажите, долго мне еще тут околачиваться?
— До первых петухов. Нет, до третьих. Так оно вернее будет! — Мстительно поправилась я.
Навара чертыхнулся.
— Утром я натравлю на вас всю деревню!
— Утром меня уже здесь не будет. — Ухмыльнулась я.
— Госпожа ведьма, я вас ненавижу. — Торжественно заявил Навара, поворачиваясь ко мне спиной и возобновляя раскопки.
— Взаимно. — С достоинством ответствовала я, удаляясь.
Очень недовольная собой, я долго не могла уснуть.
Где он может быть? Что из себя представляет? Насколько опасен?
В избе было тихо. Хозяева уже улеглись, замолчал наконец младенец в люльке и качающий его мальчик на цыпочках прокрался к печи и шмыгнул под одеяло. Возможно, я бы и заснула, но очнувшийся Ревер застонал и попросил воды. Я накинула куртку, зажгла свечу и, зачерпнув теплой воды из стоящего на припеке горшка, присела на стул возле кровати больного. Пока он пил, осмотрела свою работу и осталась довольна — опухоль заметно опала, и рыцарь уже немного шевелил пальцами.
— Ревер, расскажите мне про упыря. — Попросила я. — Вы его видели?
— Нет.
— А зачем пошли на кладбище? Неужели вы тоже верите в байки о самозакапывающихся мертвецах?
— Нет. Там была кровь.
— В смысле, жертва?
— Нет, трупы нашли в разных местах деревни, один даже за околицей, да вы и сами это знаете, если расспросили местных. Я увидел там пятно крови, на нетронутом снегу. Кровь словно капнула с дерева, но на дереве не было ни упыря, ни дупла, в котором он мог бы скрываться днем.
— Это была человеческая кровь?
— Да, у меня есть специальный амулет для сомнительных случаев. Пятно выглядело так, словно упырь перепил и срыгнул часть крови, чтобы облегчить полет.
— Вполне вероятно. А ночью вы не заметили ничего подозрительного?
— Нет, ничего. Как я мог заснуть?!
— А вы помните, как засыпали?
— Нет... впрочем... сон накатил очень быстро, можно сказать, внезапно.
— Спасибо, теперь у меня есть хоть какая зацепка... О, черт! Там же Навара!!!
Наспех одевшись, я с пылающим факелом в руке ворвалась на кладбище.
Меня поразила стоящая там тишина. Я всегда считала себя выше суеверий, но тут мне показалось, что на могильных плитах как-то подозрительно мало снега а ну как отъедут со скрипом в стороны, да как вынырнут из земли костлявые ручечки в обрывках белого савана?!
-Эй, Навара! — Заорала я что есть мочи.
У ямы, не слишком выросшей со времени последней инспекции, никого не было. Только торчала из сугроба ручка лопаты. На всякий случай убедившись, что в сугробе никого нет, я растерянно оглянулась по сторонам.
— Навара! Где вы? Вот черт...
— Ну здесь. — Неприязненно отозвалась серая тень, выходя из-за дерева. Неужели вы думали, что я ночь напролет буду заниматься раскопками исключительно ради пламенной любви к труду?
— А я думала, что тунеядство и мороз — вещи несовместимые. — Парировала я, подавляя облегченный вздох.