– Если заметят, пойдут как горячие пирожки, – примирительно произнес я. – Мой нюх меня никогда не подводил. Другими словами, если ваши работы понравятся галеристам, я дам знать Кириллу на ящик. Мы порвем публику.
– По рукам! – Мурад внезапно передумал и хлопнул своей лапищей по моей ладони. – Лиха беда начало.
Простофиля! Кирилл думал так же, но мне повезло. Конформный типаж. К тому же нам с ним еще работать. На пару.
Кирилл повез картины Андрею Валериановичу, а я поехал пошататься по городу на своем «Kawasaki». Люблю этого зверя, надежный друг, товарищ и брат. Не подвел ни разу. И люблю южный город весной. Деревья голые, а на ветках пляшут бабочками цветочки, намекая, что скоро лето. Лепота! Мой взгляд затормозил на кофейне с говорящим названием «Восток». Банально, но емко. Кофейня «Запад» не звучит, теряется не только настроение – теряется смысл и начинается клиника. Я притормозил у ее входа. Стоило проветрить голову и нутро от вискаря и зеленого лука.
Я заказал турецкий кофе, который здесь так еще и не распробовал. Не успел, замотался, потерял интерес, забыл. Я закрыл глаза, чтобы вспомнить, потянул носом и рассмеялся. Аромат пряностей и кофейных зерен сплелся с запахом забродившего ячменя и зеленого лука в причудливую, нелепую двоицу. И я решил позвонить. Набрал номер и попал на нее сразу. Она меня не заблокировала. Умница! Я рассмеялся.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил я.
Она молчала, я не слышал даже дыхания.
– Я уезжал на юг, – соврал я.
– …
– Думал, мечтал, ждал, – сказала за меня причудливая двоица.
– Алло, – ответила она ровным голосом. – У меня пропал звук, я ничего не слышала. Кто это?
– Марат, – ровным голосом отозвался я. – Я не сказал «до свиданья», думаю заменить его на «здравствуй».
– Заменяйте, – согласилась она.
– Когда?
– Предлагайте.
– Завтра?
– Хорошо. Я работаю до трех.
– Встречу у работы. Говорите адрес.
– Договорились, – она спокойно назвала адрес больницы.
– Советую надеть брюки. Или очень короткую юбку.
– Почему? – В ее голосе я впервые почувствовал интерес.
– У меня пропал звук, – мелочно ответил я и сам над собой посмеялся. Трикстер!
Саша
Меня точит смутное беспокойство, и я не могу понять, что со мной. Я всматриваюсь в свое отражение в зеркале, будто ища ответ. Неведомая сила тянет меня из дома каждый вечер. Я должна идти, но не знаю куда. Смутное состояние выводит меня из равновесия, я бесцельно хожу из комнаты в комнату под бормочущий телевизор. К моей ладони приклеилась трубка мобильного телефона. Чего я жду?
Ловлю внимательный взгляд серых глаз, у меня начинает сосать под ложечкой, а голова – кружиться. Снова лечу в самолете, меня тошнит. Но почему-то это не только страшно, но и захватывает, как падение вниз с большой высоты. У самоубийц, прыгающих с небоскребов, в свободном падении с адреналином в кровь впрыскивается гормон счастья. Чтобы не жалеть о том, что случится. Я не жалею, я жду. Тревога пузырится во мне, как газировка. Вскипает и выливается пеной при каждом звонке по телефону или в дверь. Я жду – ничего не происходит. Все по-прежнему. Он сам меня нашел – я чувствую эйфорию, он от меня ушел – я чувствую стыд. Так я напилась только один раз, на выпускной. Еще в школе…
Мне хотелось, чтобы он застал меня с другим мужчиной; так и случилось, но он ушел. Я ошиблась, и мне наплевать. К чему он мне? Женщины таких не замечают.
Я ждала звонка, но он так и не позвонил. И вдруг поняла – ничего не было. Я выпила лишнего, мне все приснилось. Прошло так много времени. Я успокоилась. И все забыла.
– О чем думаем? – спросила Рита.
– Ни о чем.
– Что мне подаришь?
– Еще не решила.
– Месяц-два на раздумья, – засмеялась она. – Потом будет поздно. Люблю знать заранее.
Я познакомилась с Ритой в студенческом буфете. Мы учились на одном курсе мединститута, но в разных группах. Знакомство было шапочным – здравствуй, до свидания, и все. Рита сама ко мне подошла. Поставила на столик поднос и уселась напротив.
– Уступи мне Мальцева, – сказала Рита. Она не просила. Ее тон казался нейтральным, а взгляд жестким.
– Просто так? – усмехнулась я.
– Он же тебе не нужен. – Рита подняла стакан. Ее холодные голубые глаза тренькнули льдом о край стакана. – Давай его разыграем. Орел – мой, решка – твой.
– Нет. Орел – мой, решка – твой.
– Идет, – симметрично усмехнулась Рита.
Мальцева разыграли в курилке между парами. Спичечный коробок выстрелил вверх руками Степанкова и упал этикеткой вниз. Так Мальцев перешел в собственность Риты и не достался никому. Ему все рассказал Степанков. Наверное, Мальцев переживал. Когда я ловила его взгляд, он бледнел. Раньше – краснел. Не всегда.