– Даже не похоронить, даже не похоронить…
А один из мужчин сказал:
– С любым из нас такое может случиться, Книта, он знал, на что шел.
Тогда все стали проклинать вандербутов, какого-то императора, и его сыновей, и его колдунов, и весь их род до скончания века. Я устала и ушла в свою комнату. Птица сидела, нахохлившись, у себя в корзинке. Когда гости разошлись, Пата зашла ко мне, присела на край кровати и сказала:
– Трудно прощаться с детьми. Вот и Кните досталось это. Когда твоя мама погибла, мы тоже ничего не знали: где она, что с ней… Самое тяжелое – не знать.
– Мама лежит на дне морском с черным камнем на шее, – прошептала я, но Пата меня не услышала.
– Я рано мужа схоронила, молодая совсем осталась с двумя девочками. Муж пошел в море за рыбой и не вернулся. Страшнее всего, когда не возвращаются. Как уж я девочек своих тянула… иногда мы одну траву ели, козьим молоком запивали. А какие они у меня выросли красавицы! Только, видно, беда за нами следом ходит, на пятки наступает, никак от нее не отделаться. Видно, плохо я пряду, не в ту сторону веретено кручу.
– Ты тоже пряха? – спросила я, приподнимаясь на локте.
– Ну так мы же с тобой вместе пряли сегодня, – усмехнулась Пата и погладила меня по голове. – Ты очень на маму похожа. Даже без этого своего парика.
– Ралус говорит, что без него мне опасно выходить к другим людям.
– Ралус много чего говорит, – проворчала Пата. – Лучше бы он побольше думал.
Мне не понравилось, как она это сказала, и я снова легла, отвернулась к стене. Я больше не называла Ралуса Человеком-Солнцем, но он был мне роднее всех. Зачем она так сказала? И все же я чувствовала, что она права. Но почему – не знала. Пата погладила меня по спине и сказала:
– Спи, моя девочка, теплых тебе снов.
На следующий день Пата уехала к себе, на остров Птичка.
С того дня что-то изменилось в Кните, и в девочках, и в самом доме. Они больше не ждали. Зима уползала все дальше, дни становились теплее, а солнце все дольше светило над Патангой. Раз в неделю мы ходили на работы в общий сад. Надо было расчищать грядки, носить ил из мутного озерца, удобрять им землю. К семенам нас, конечно, не подпускали, ими занимались специальные люди, самые важные на Патанге.
– У нас больше всех семян, – сказала как-то Сольта, – другие острова совсем бедные. Но люди с Зеленой Земли охотно меняют семена и саженцы на наши драгоценные камни.
Мне нравилось таскать ил, перемешивать его с землей. Земля дышала и обещала дать хороший урожай. Это было важное дело, а мне хотелось быть нужной и полезной острову. Книта тоже пыталась что-то вырастить на своем огороде, я помогала ей. А вечерами натягивала шерстяные носки, забиралась под теплое одеяло и читала мамины книжки. Они все были про любовь.
Меня разбудила Птица. Она что-то шипела и яростно цокала клювом. Не сразу я поняла, что она хочет мне сказать. А потом и сама услышала – кто-то стучал в дверь. Я послушала немного. Стук был робкий, будто стучавший боялся разбудить нас, но замерз так, что сил нет ждать до утра.
– Спи, – сказала я Птице. – Книта откроет, если нужно.
Но Книта не открывала, а в стуке слышалось отчаяние. Я вылезла из-под одеяла, сунула ноги в войлочные сапожки и пошла к двери. Птица шлепала за мной, а все остальные, похоже, спали. Я подошла к двери. Кто за ней? Зачем пришел к нам и стучится? А вдруг это кто-то злой? Нет, злые не стучат вот так, будто умоляя о помощи. Я натянула парик, который всегда лежал на полке у двери, и открыла замок.
На крыльце стоял, держась за косяк, какой-то парень. Он кутался в серое одеяло, слишком тонкое для здешней зимы, а у его ног сидело удивительное существо, похожее на большого кота. И хором мы спросили:
– Кто ты?
Я всмотрелась в его лицо, серо-зеленые глаза, прямой нос, светлые волосы. Да, это был он – тот, кого тут так ждали. Я хотела уже позвать Книту, но он попросил:
– Тихо! Не кричи. Я просто ищу маму и сестер. Они жили тут. Их зовут…
– Книта, Сольта и Ида. Они спят. Сейчас ночь, – добавила я на всякий случай.
И тут он рухнул. Просто упал на крыльцо, будто все его силы кончились. Я не испугалась, но мне стало не по себе. Вдруг он умрет прямо на крыльце? Я затормошила его:
– Эльмар, идем, надо закрыть дверь. У очага теплее. Идем. С ужина осталась жареная рыба. Ну же, Эльмар…
Существо, похожее на кота, скользнуло в дом, мимо оторопевшей Птицы, и устроилось у очага, будто подавая Эльмару пример.