– Он слишком молод, – покачала я головой.
– Хранитель не бывает молодым, Уна.
Я пожала плечами. Ралус все время думает, что он понимает больше моего. Но ведь он не жил в холмах, а я – жила. Ну и пусть идет!
– Хочешь со мной?
Я помолчала. Я очень хотела. Я очень-очень-очень хотела с ним. Но кто останется с умирающими?
– Тебе надо отдохнуть, Уна, – будто расслышал мои мысли Ралус. – Мы обернемся за два дня.
– Почему бы тебе не остаться здесь с нами? Не сейчас, а вообще?
Он усмехнулся как-то очень уж грустно. Но я правда не понимала, почему он все время куда-то уплывает.
– Ты просто не знаешь, кто я.
– И кто ты?
– Неудавшийся сын одного могущественного императора, которого на островах ненавидят больше смерти.
«А еще ты мой отец», – чуть не сказала я и тут же поняла: значит, я – императорская внучка.
Другой берег озера Тун
Я – внучка императора. Когда жители Семи островов пылают ненавистью к вандербутам, они ненавидят и меня тоже. Книта ненавидит, Эльмар. Во мне течет эта кровь. Та же самая кровь, что заставила эту землю окаменеть, что убивала и жгла, брала в плен, убила Йолари, отравила сердце старика злобой, наслала болезнь на детей и стариков, на парней и девушек…
Я – одна из вандербутов.
И поэтому я согласилась плыть с Ралусом к Хранителю холмов. Пата умерла. И теперь я знала, как родилась. Мне было тяжело смотреть на этих людей. Когда я слышала про кого-то: «Он с Окаёма», то сразу думала, был ли он на том поле, видел ли, как мою маму тащили к Черной скале? Не могла больше помогать тем, кого звали Прикс, Твуди или Вики, хотя, может, это были совсем другие Прикс, Твуди и Вики.
Мы выплыли на рассвете. Молчали всю дорогу. Мне было так тоскливо, так плохо, что я не сразу вспомнила обещание забрать и сохранить книгу, прялку и веретено Паты. Я сказала об этом Ралусу, думала, он будет меня ругать, ведь до Птички путь неблизкий, но он только молча кивнул и развернул лодку.
Дом Паты тоже был молчалив и будто знал, что его хозяйка больше не вернется. Козы разбрелись по пустоши. Кто будет доить их и делать сыры? Кто будет их стричь и прясть из шерсти бесконечную нить? Я погладила каждую козу, которую встретила, рассказала им, что их хозяйка умерла и теперь им надо прибиться к другим домам, найти кого-то, кто о них позаботится.
В кладовой у Паты я увидела несколько кругов козьего сыра и взяла один с собой, угощу Хранителя, а то он ест одни корешки да листья. Я отыскала веретено, книгу, которая ласково легла мне в руки, положила их в холщовый мешок, который Пата носила за спиной. Мешок рассказал мне, что он давно служит Пате, что она сама соткала ткань, из которой он сшит, и вышила узор, поблекший от времени и странствий. Я решила, что возьму мешок с собой и вышью узор заново, когда научусь прясть тонкие яркие нитки. Прялку я решила пока оставить, слишком она была большая.
Потом я пошла проведать Птицу. Но ее гнездо опустело. Наверное, за это время птенцы вылупились и улетели. Я постояла рядом с ним, взяла на память кусочек синей скорлупы с черными крапинками и перо из крыла Птицы, что она мне тут оставила, и пошла на берег моря, где в лодке ждал меня Ралус. Наверное, я никогда больше не увижу и Птицу тоже. Все меня покидают. Вечер опустился на море, но Ралус не захотел ночевать на Птичке, и мы плыли в темноте к Зеленой Земле, пустынным холмам.
Мы приплыли рано-рано утром. Ралус клевал носом у руля, но послушная лодка плыла по течению и скоро ткнулась в безмолвный берег. Ралус вздрогнул, проснулся. Мы одновременно с ним потянулись и, заметив это, тихонько улыбнулись. Потом он помог мне выйти из лодки и привязал ее к камню на берегу.
Я почувствовала их спиной. Серые тени в молочной предрассветной дымке. Они подходили к нам, становились все гуще, все плотнее, и не успела я предупредить Ралуса, как услышала:
– Ралус Вандербут! Именем императора приказываю вам следовать за нами!
Ралус сжал мое плечо и прошептал:
– Беги, Уна, прямо сию секунду беги и не оглядывайся. Ищи Хранителя, расскажи ему все.
Он подтолкнул меня, и я побежала изо всех сил. Стражники вроде бы зашумели и даже бросились за мной, а командир скомандовал:
– Отставить!
Я хотела оглянуться, но будто услышала в голове голос Ралуса: «Беги!» Тяжелый мешок с сыром, книгой и веретеном бил меня по спине, и я упала в зарослях полыни. У меня кончилось дыхание, а голос мой снова пропал. Мы в холмах, в холмах, язык которых – тишина, и я не смогу рассказать Хранителю ничего! Я приподняла голову и увидела, как Ралус сам садится на коня, которого ему подвели, кивает стражникам и они трогаются в путь. Медленно и чинно. Пленники так не ездят.