Мне холодно. Мне холодно в этой жарко натопленной комнате. Потому что я помню строки из тетрадей старика. «Они убили ее! Они убили! Йолари моя, моя Йолари! О, будьте вы прокляты, будьте вы прокляты все до единого!» Мой дядя убил жену старика, навсегда сделав того несчастным и злым. Как старик ненавидел всех нас! И пока я взрослела, каждую секунду он видел во мне их отражение. Он спас меня, вырастил, а потом… что случилось потом? Рэлла не знает эту ветвь истории, но я уже поняла, как все было. Когда Ралус для чего-то приплыл на остров, старик, бедный мой старик, конечно, принял его за Ронула, ведь они были похожи как две капли воды! А тут я. Возможно, Ралус и искал меня, а может, просто увидел во мне Тэлля, своего оруженосца и друга, и Птвелу, он понял, что я их дочь. Как ни старалась, я не могла представить этот разговор. Что Ралус сказал старику? Что старик ему ответил? Зато теперь ясно, почему старик принимал помощь, но так его ненавидел. И меня. Меня тоже. Интересно, как много времени ему понадобилось, чтобы разлюбить меня?
– И вот однажды Ронул все-таки встретил Тэлля и его возлюбленную.
Рэлла замолчала, будто старалась проглотить горький ком в горле.
– Они были так молоды, так влюблены, так счастливы! Но это не смягчило сердце Ронула, наоборот. Он сам убил того, с кем играл в догонялки в нашем саду и строгал деревянные мечи. А девушку оставил в живых. Он хвастался мне потом, что изобрел лучший способ мести: убивать одного, а второго оставлять жить, чтобы он всегда помнил его, Ронула, помнил и страдал. И ненавидел. «Их ненависть делает нас сильнее, – говорил он, пока я оплакивала друга детства. – Я убил предателя, а его подружку заставил смотреть на это. Пусть теперь является ей в кошмарах».
Я не могла это прясть. Я не хотела этого знать. Но и это тоже была я, моя история. И счастье Птвелы и Тэлля, и их горе. Я уже была с ней, была в ней, дочь Семи островов и Империи Вандербутов, дочь певуньи и бастарда, мать которого, возможно, выросла в темных хэл-марских лесах, а отец, скорее всего, был самим императором или кем-то из его полководцев. Я ждала своего часа, чтобы родиться в последний миг перед смертью моей матери, быть выброшенной морем на берег, быть выкормленной козой и тюленихой и стать пряхой.
– Не знаю, что случилось потом с этой девушкой и жива ли она. Ронула я не простила. И никогда не прощу.
– Он умер, – напомнила я.
– Не важно. Я не прощу даже память о нем.
Ловушка
Казалось, император раздумал умирать. Он целыми днями расхаживал по дворцу, придираясь к слугам, или сидел в глубоком кресле на балконе своей спальни, вертя в бледных пальцах металлическую пластинку на цепочке и покрикивая на садовников, и выглядел при этом гораздо более здоровым, чем в тот день, когда я впервые его увидела. Он даже приходил на советы, которые каждый день проводил Ралус за закрытыми дверями. Являлся туда неожиданно и всегда некстати. После окончания таких советов Ралус бывал в бешенстве и жаловался Рэлле:
– Он унижает меня перед советниками!
– Будто для тебя это новость! – фыркала Рэлла.
– Но ведь сейчас он должен, наоборот… разве он не должен поддерживать меня сейчас?
– Ты не Ронул, чтобы тебя поддерживать, ты только носишь его имя.
– Я не просился на его место! Он сам меня сюда притащил!
Я слушала их, а мое сердце тревожно ныло. Все казалось неправильным: и что мы с Ралусом оказались здесь, когда должны быть на островах, и что он притворяется Ронулом, и что император сказался смертельно больным, а рядом с ним нет ни одного врача… Но больше всего мне не нравилось, как император на меня смотрит.
Каждый раз, когда он встречался со мной, его взгляд вспыхивал какой-то алчной радостью. А однажды я рвала цветы в саду, услышала его голос и вздрогнула, потому что не заметила, как он подошел ко мне.
– Не скучно тебе здесь, девочка? – вот что он спросил.
Я чуть не рассыпала букет. Скучно! Опять это слово!
– Может, у тебя есть какие-нибудь подружки? Мы можем пригласить их во дворец. И тебе, и Рэлле будет повеселее.
Он крутил свою пластинку величиной в половину моей ладони. На пластинке был выгравирован герб Империи и написаны какие-то слова, но я не могла прочесть. Надо было отвечать императору, а не разглядывать украшения.
Я покачала головой. У меня не было подруг. Лита живет очень-очень далеко, а с Тайрин я не успела подружиться, хоть и хотела бы.
– Ага! – воскликнул император, и у него затряслись руки. – Так их зовут Лита и Тайрин!