– Она ушла отсюда с нашим человеком.
– Он погиб, – вздохнула Си. – Когда их схватили и отправили в тюрьму, Тайрин хотели расстрелять, потому что думали, что она ведьма, но ваш человек заслонил Тайрин от пуль, спас ее.
Тшула прикрыла глаза. Ей было больно. Я услышала, как в лесу поднялся ветер и много листьев оторвалось от веток, закружилось между деревьями. Где-то раздался женский плач. Порыв ветра заглушил его.
– Он любил ее, – прошептала Тшула. – Он встал бы между нею и пулями снова и снова. Мы его не забудем.
Тшула достала из рукава большой черный клубок и бросила его в огонь. Запахло паленой шерстью. Лура закашлял.
– Я так ждала их! Мое ожидание было черным и тоскливым, будто пряжа знала заранее, что мне не суждено увидеть их больше…
– Ты тоже пряха? – спросил потрясенный Ралус.
Тшула помедлила с ответом, посмотрела на меня, на Си, наконец сказала:
– Я не должна была ею становиться. Но когда одна из настоящих прях закрутила свою нить так, что та запуталась, завязалась узлами, и мир полетел в тартарары, послушный ее воле, мне пришлось научиться прясть, чтобы держать веретено за нее.
– Вы говорите о сбрендившей пряхе из Суэка? – спросила Си.
– Да, о ней. Ты знаешь ее?
– Нет, но моя подруга, Кьяра, знает.
– Похоже, ты дружишь с целым миром, – проворчал Лура. Си не обратила внимания на его слова.
– Кьяра говорит, что сбрендившая пряха сгорела вместе со своим храмом, – сказала она.
– О нет, это вряд ли, – грустно улыбнулась Тшула, наклонилась и подняла с порога горсть желтой хвои. Через минуту у нее в руке вертелось веретено, струилась между пальцами желтая нить. – Я бы почувствовала.
– У вас хорошо получается, – сказала Си.
– Да, теперь уже да. Но я пряха поневоле, а хуже этого только быть… как ты сказала? Сбрендившая пряха? Да, хуже только это. Я люблю деревья больше, чем людей, я понимаю их, знаю, чувствую. Я пряду сейчас, потому что, кроме меня, некому. И мне нужна Тайрин.
– Вы думаете, она сможет сменить вас? – спросил Ралус.
– Тайрин? О да, конечно! В этой девочке дремлет невероятная сила, – она улыбнулась мне. – В каждой из нас. Весь вопрос только в том, готовы ли мы ею воспользоваться, захотим ли.
Пока Си обдумывала эти слова, я сказала:
– Тайрин не захочет вернуться сюда. Она хочет жить в Хофоларии, это ее страна.
– Я знаю. Она не захочет вернуться сюда без Далвы, а я не могу выйти отсюда, не могу оставить свои деревья. Но кто же научит ее прясть?
– Разве нельзя научиться самой?
– Разве ты смогла сама?
Я вспомнила руки Паты, ее легкие движения, почти неуловимые, когда она черпала рассветный воздух, чтобы вплести его в свою пряжу. Нет, я бы не смогла. Тшула заговорила вновь:
– Мы должны передавать знания, передавать тому, кто захочет их взять. Нельзя жадничать.
Она глянула на притихшую Си:
– Хочешь, я научу тебя?
– Меня? Нет, я же не пряха. Я следопыт, мое дело – дороги, – рассеянно сказала Си.
Она явно размышляла о чем-то таком, что было для нее важнее Тшулы и всех прях мира.
– Иногда, – улыбнулась Тшула, – мы просто не разрешаем думать о себе как-то иначе, чем привыкли. И если честно, твое дело вовсе не дороги, а люди.
Си не ответила, будто не услышала, а я подумала, что уже второй человек принимает ее за пряху. А вдруг они правы?
Я не успела как следует подумать об этом, как заговорил Ралус:
– Когда ты проведешь обряд? Это нужно сделать как можно скорее!
– Еще не время, – безмятежно ответила Тшула и посмотрела мне в глаза. Я хотела ответить, что да, еще не время, что я не знаю, как их простить, но я должна, ведь на Семи островах каждый день умирают люди, потому что, сами того не зная, прокляли себя, но ведь не все, не все они, и дети, например, ни в чем не виноваты… Но я не успела ответить – в дом вбежала девушка, высокая, тонкая, она встала перед Си и выпалила сердито:
– Так вот куда ты пропала! Подалась во дворец императора! А мы тебе верили! Тайрин тебе верила!
История Ауты
Си сделала странную вещь: она обняла эту сердитую девушку. В ответ на гневное обвинение она просто ее обняла, как лучшую подругу. Мне до сих пор странно было видеть, как люди обнимают друг друга, но Си умела делать это так, что объятия казались самым нормальным и естественным, что может сделать человек. Девушка хотела ее оттолкнуть, но вдруг лицо ее исказилось, и она расплакалась. Си посмотрела на нас с Тшулой и повела девушку в лес.
– Ничего, – сказала Тшула. – Пусть поговорят.
– Почему она плачет?
Тшула вздохнула:
– Это Аута. Она с родителями только недавно пришла к нам из Рилы. Рила страшный город, город-клетка, город-тюрьма, хуже него только Рионела… Но Аута любила его, она там выросла, она не хотела уходить.