Со мной происходило что-то странное. Мои руки тянули нить, но не только ту, что вручила мне Тшула, а будто еще одну, которую я не видела. Эта нить выматывала меня, но и наполняла одновременно. Забирала одно, давала другое. Обнимала и отталкивала. Прощала. Принимала.
– Я прощаю тебя…
– Я прощаю тебя, Зайра.
– Я прощаю тебя…
– Я прощаю тебя, старик с Веретена, – неожиданно сказала я и осеклась, посмотрела на Тшулу. – Мне не за что его прощать. Он спас меня.
– Но твое сердце подсказало тебе простить.
Вдруг слезы полились из меня. Слезы и слова:
– Я прощаю тебя, старик с Веретена, прощаю твою ненависть, твое равнодушие, ты любил, как умел, спасибо, что спас меня, что выкормил молоком козы и тюленихи, что не дал мне умереть, хоть и видел мои черные волосы!
Слезы были горькими на вкус, как море, которое меня пощадило, они наполнили весь мой рот, но я глотала их и говорила, говорила:
– Я прощаю тебя, Ронул, сын императора, за то, что ты убил жену старика, сделав его навсегда злым и несчастным, и за то, что ты убил моего отца, Тэлля. Я прощаю тебя, император Вандербут, за все зло, которое ты причинил каждому человеку этого мира, я прощаю тебя, Ралус, за то, что у тебя не хватило духу привезти меня к Пате и Кните, что ты оставил меня на Веретене со стариком…
Слезы иссякли. У меня кружилась голова, и ужасно хотелось спать. Я даже не сразу заметила, что лопаска опустела, а на веретене – суровые серые нитки. Тшула попросила смотать их в клубок, а потом сомкнула вокруг этого клубка мои пальцы и сказала:
– Храни его. И когда придет время, размотай.
Я сжала в одной руке пустое веретено, в другой клубок и побрела к хижине. Я не помню, как я нашла дорогу, как я упала на кровать. Я проспала целый день и всю ночь, так и не разжав кулаки со своими сокровищами.
Вестник
Утром следующего дня нас с Си разбудил какой-то гул. Это было похоже на рев шторма, но ведь здесь нет моря. Мы спали с ней на одной лежанке и одновременно открыли глаза, посмотрели друг на друга. Ралус и Лура не проснулись, но мы поднялись и вышли из хижины. И увидели, что атуанцы с палками наперевес бежали к тому месту, где все еще темнел туннель, который деревья сделали в стене, чтобы дать нам войти. И вот сейчас деревья стены гудели, а из туннеля выходил человек. Он был изможден, голоден, он скакал сюда много часов без отдыха, и его конь хрипел где-то там, по ту сторону стены. На человеке была форма королевских стражников.
– Важное известие для Его Величества Ронула, – прохрипел человек, прежде чем покачнуться и медленно сползти по стволу дерева.
– Разбудите Его Высо… – начал Бунгва и осекся. Посмотрел на вестника. Тот молча кивнул. Толпа атуанцев ахнула.
– Император умер, – поняла Си.
Я увидела, как расступаются атуанцы, пропуская Ралуса, он на ходу натягивал сюртук. Вестник собрал остатки сил и поднялся, вытянул руки по швам. Сказал четко и ясно:
– Ваше Императорское Величество, я прибыл с горькой вестью. Ваш отец, император Вандербут Восьмой, скончался вчера на рассвете. Меня отправила ваша сестра, Ее Высочество Рэлла, с просьбой немедленно вернуться во дворец.
Рука Ралуса замерла, так и не застегнув последнюю пуговицу. Атуанцы молчали. Все мы смотрели на Ралуса, а он смотрел на вестника. Потом сказал:
– Ты скакал весь день?
– Да, Ваше Величество.
Ралус повернулся к Бунгве:
– Найдите ему хижину, где можно выспаться, и дайте поесть.
Ралус тер лоб ладонью, а вестник все смотрел на него. И вдруг сказал:
– Вы не Ронул, да? Вы тот, кого все называют предателем?
– Что?! – проревел Ралус, пытаясь придать своему голосу достаточную свирепость, но лицо вестника даже не дрогнуло.
– За такие вести нас обычно убивают, – сказал он.
– Ты просто выполнил свою работу.
– Да. Но и Ронул, и старый император убили бы меня. Рэлла отправила меня к вам с этими вестями, я малодушно не сдержался и… наверное, мое лицо выдало меня, и она поняла, заставила рассказать. Моя жена… мы ждем первенца, и ей рожать со дня на день. И тогда Рэлла сказала, чтобы я не боялся, что я успею вернуться домой к родам. Конечно, я ей не поверил. Все знают, что происходит с теми, кто приносит плохие вести. И я простился с женой. Она рыдала всю ночь.
Ралус устал его слушать. Жестом он велел ему замолчать и сказал:
– Выспись, поешь и отправляйся назад, пока твоя жена не выплакала от горя глаза.
Вестник низко ему поклонился.
– Если у меня родится сын, я назову его в вашу честь, император Ралус.
Ралус вздрогнул, но вестник не видел этого, он уже шел, пошатываясь, к шалашу.