Объявление, что моя семья у них.
Подтверждение, что они всё ещё живы.
Просьба Лео спасти их. Условия.
И последняя запись, с последним часом жизни моей жены и сына.
— Ты тянешь время, Грей, а мы так не договаривались! Сумма и место тебе известны, а ты явился почти с пустыми руками! За это твоя непослушная, беззащитная жёнушка будет наказана, как и ты сам: ещё пять миллионов к первоначальной сумме.
Аниса ненавидит меня в тот момент. Ненавидит и после него. Она ненавидит меня. Это моя вина.
Два бугая снимают с неё джинсы и блузку без рукавов, в чём она ушла из дома, и Ани даже не пытается вырваться, ведь третий, который и вёл «диалог» со мной, держит пистолет у виска Леонарда. Когда Ани полностью обнажена, её толкают на поганый матрас, и главарь даже заботливо отворачивает Лео от созерцания той картины, что происходит дальше.
Я выключаю звук, почему-то не в силах слышать, что они говорят о ней, говорят для меня, но с упоением смотрю как один за другим насилуют её, а потом и вдвоём одновременно.
Рука сама собой тянется в пижамные штаны, и я не сразу осознаю, что я делаю.
Но я не желаю останавливаться, наоборот, решаюсь включить звук, чтобы слышать, как хрипит моя Ани, и как стонут от удовольствия эти ублюдки.
Я не могу оторваться.
Как в хреновой порнухе, три ублюдка кончают на заплаканное лицо моей жены… И я вместе с ними сливаю в штаны, внимательно рассматривая измученое лицо любимой. Моя красивая Ани, Аниса… Наслаждаюсь этим.
Ублюдок, ты один из них.
Блять, ты больной, Грей.
— Знаешь, Грей, а этот пальчик твоей жене больше не нужен, — главарь под довольный гогот друзей снова держит нож у безымянного пальца с кольцом, но Ани уже плевать. Её взгляд устремлен примерно туда, где должен быть сын. — Шлюхи не носят обручальных колец.
Господи боже мой.
На своё счастье, Аниса теряет сознание от боли и шока… И она больше никогда не придёт в себя.
Запись обрывается, но я знаю, что было дальше. Дальше они снова и снова издевались над ней, нанесли несколько царапин ножом, не осталось бы и шрамов, а когда в подвал ворвутся полицейские, один вздрогнет, чем нанесет неглубокий порез на шее Ани, а другой попытается сбежать, с силой оттолкнет стул с моим мальчишкой, и Лео упадет головкой прямо на бетонный пол.
Анису не довезли до госпиталя, кровопотеря. А за Леонарда ещё долго боролись врачи, но… не смогли.
Изначально их должны были застрелить. Пять с половиной миллионов — это всё, что я смог найти. Это был мой максимум. Похитители знали это, но не принимали альтернатив.
Ненавижу!
Ненавижу их за причиненную боль моим родным. За их «принцип», отказ от физического бартера. За то, что моя семья всё равно бы умерла, даже найди я деньги.
Ненавижу себя за то, что не защитил свою семью. За то, что не нашел денег. За то, что не настоял в нужный момент…
Ненавижу Ани за то, что она безответственная, эгоистичная дура… За то, что из-за её поганого характера всё это произошло.
За смерть сына.
И ненавижу Ану. За то, что я для неё — ублюдок, похитивший её. Её насильник. За то, что она вызывает трепет во мне. И за то, что она отвечает мне взаимностью.
За то, что моё имя из её уст во время оргазма звучит слишком сексуально и слишком правильно.
Ненавижу её за то, что она есть.
========== Часть 10 ==========
В косяк двери раздается негромкий стук, и я отрываюсь от бумаг. Ана стоит на пороге моего кабинета, куда ей запрещено входить, и осторожно мне улыбается, взглядом спрашивая, можно ли ей подойти ко мне.
— Что ты хочешь, девочка? — киваю, подзывая её к себе рукой, и она опускается передо мной на колени, обняв за ноги.
— Я по вам соскучилась.
— Моя ты милая. Надо чем-то тебя занять, Анастейша… И у меня, кажется, есть вполне неплохая идея. Ты хорошая девочка?
— Да, сэр.
— Послушная?
— Да, сэр.
— А ты терпеливая?
— Я… Да, мистер Грей.
— Пожалуй, я закончу работу на кухне. Знаешь, хочу выпить вина при свечах. Тебе нравится свет свечи?
— Да. Мы зажигали свечи на Рождество.
Ана одета в коротенькое платье цвета «кофе с молоком», под которым только неудобное, но настолько красивое кружевное бельё, что мне хочется просто смотреть на Ану в нём. Кукла.
Держа за руку мою игрушку, веду её за собой на кухню. Включаю приглушенный свет над плитой и беру Ану на руки, отчего она легко взвизгивает.
— Расслабься.
— Сэр…
— Анастейша!
Усаживаю её на барную стойку и снимаю прекрасную атласную тряпку с красивого тела моей девочки.
— Ложись.
Девочке достаточно места на стойке, лежит и голова, и ноги не свисают. Раздвигаю её ноги, устанавливая между ними ноутбук, и оставляю её на несколько минут в одиночестве, мне нужны наручники и свечи.
Чёрт.
Беру из игровой кожаные наручники и несколько свечей; длинную, стандартного размера, одну невысокую и толстую, и одну маленькую, для декоративных подсвечников.
— Ты такая красивая, девочка, — костяшками поглаживаю её плоский живот, медленно поднимаясь выше, и легко дую на каждый сосок, осторожно массируя её грудь. — Мне нравятся твои соски. Они такие аккуратные, красивые ареолы и милые возбужденные горошенки, — склоняюсь над ней и целую груди, облизывая ареолы, но не касаюсь вершины, и Ана всхлипывает от разочарования, когда я поступаю так же и со вторым соском. — А ещё они чертовски хороши на вкус, знаешь? — мягко посасываю самую вершинку, двумя руками вытянув грудь, и куколка не сдерживает стон от ощущения и удовольствия, и боли. Она неосознанно крутит тазом, вся дергаясь, и я кусаю её за возбужденную нежную плоть. Не сильно, но чертовски неожиданно для неё, из-за чего она кричит, чем радует меня. — Если бы ты не шевелилась, я бы не укусил тебя. Нужно быть терпеливой, Анастейша.
— Простите, мистер Грей.
— Ничего страшного. Мы попробуем ещё разок, верно? — она кивает, прикусывая губы, и я так же нежно и приятно начинаю ласкать второй её сосок. Мучить её — одно удовольствие!
— Мистер Грей… Ах!
Интересно, действительно ли ты хороша на вкус, или я льстил тебе?..
Грей, чёрт возьми!
Пальцы левой руки с легкостью входят в её влажную киску, и девочка со всех сил старается контролировать себя, больше желая выполнить мой приказ, а не боясь того, что я могу снова укусить её.
Она течет только от одного моего взгляда… И это не очень хорошо.
Её смазку я растираю по правому соску, и тут же слизываю её, оставляя засосы на нежной коже. И это оказывается «слишком» для неё: Ана громко стонет, в бешеном ритме дергая своими бедрами, со всех сил сжимает мои пальцы внутри себя, желая хоть какого-то удовольствия.