Искры, начавшие путь на озере, унеслись далеко вперёд и теперь мерцали полноценными небесными звёздами. Постепенно, одна из таких звёзд стала приближаться, но не слепила и не жгла, а открывала взгляду светлый, гостеприимный берег. И, стиснув дельфина коленями, она направила его прямо в незнакомую гавань.
Тёплые, прозрачные волны ласкали и разбегались, заставляя пространство переливаться всеми цветами радуги. Песок под ногами был нежнее облаков, а песчинки имели форму звёздочек, но ни одна не походила на другую (точно как снежинки, у каждой из которых своё неповторимое представление о воде).
Пологий берег естественным образом переходил в невысокую ограду из матовых, полупрозрачных камней, внутри которых шевелилось что-то слоистое, искрящееся, тёплое. Перебравшись через ограду, принцесса застыла на месте, очарованная открывшимся видом.
Сбегая вниз краями чаши, перед ней расстилался сад необыкновенной красоты. Деревья росли ровными рядами, поражая стройностью, а в листве не было ни единого пробела, способного нарушить сплошную гармонию кроны. Между высокими их стволами располагались карликовые деревца, сплошь усыпанные плодами, настолько сочными, что блестящие капли выступали на гладкой, глянцевой кожице. Опоясывая каждый из стволов, горели пунцовыми бутонами кусты роз.
Отовсюду из влажных, насыщенных ароматами зарослей доносилось разноголосое пение, но, то не были однообразные птичьи трели. Казалось, в зелени сада скрываются чудные, божественные певцы.
Унция внимала лёгким, порхающим звукам, не зная, какому из них идти навстречу – все они были ей близки. И тут один из голосов зазвучал более призывно, а его мелодия в точности повторила музыку её ожидания.
Она бросилась на голос, замирая и трепеща, не чувствуя под собой ног. А, выскочив на опушку, была вынуждена заслониться от ослепительной вспышки, чьи лучи пронзили ладони, прижатые к глазам.
Следуя неуловимому ритму, лучи эти пульсировали и текли, словно кровь, повторяющая все сокращения её сердца. И вместе с ними появлялось и исчезало в странной гармонии непостоянства удивительное существо – оно парило перед принцессой, не приближаясь и не удаляясь, но при этом словно держа её в своих объятиях.
Музыка стала стремительно набирать силу. Все деревья, камни, травы и цветы чудесного сада пели теперь одну только эту, её мелодию. Замерев, Унция вглядывалась в сияние, являвшее в своей изменчивости то человеческие черты, то силуэт птицы.
В какой-то момент последний обрёл завершённость: раскрылись переливчатые крылья, сверкнула золотая стрелка клюва, и блестящая грудь ожила в беспокойном труде.
Она могла поклясться, что там, на пёрышках, словно нарисованные во всех мельчайших деталях, смеялись, обнимались, танцевали крошечные человеческие фигурки. Их было великое множество – столько, сколько людей в мире, и стало понятно, что и она, и Октавиан тоже там есть.
– О, будьте так добры! – Унция простёрла к чудесной Птице руки. – Как мне добраться до блестящего хребта? Он где-то внутри меня, но где именно…
– Конечно, буду добра! – весело пропела Птица. – Я всегда добра! Но какой хребет ты имеешь в виду, детка?
Унция спохватилась, что сказала глупость, и надо было спрашивать про Взгляд и Голос, но тут же решила, что и такой вопрос неверен, а следует признаться, что ей нужен Октавиан. Но, пока размышляла, Птица исчезла, и только белоснежные искры планировали вниз там, где горело сияние.
«Вот и всё», – ёкнуло сердце. Но в тот же момент Птица вспыхнула немного левее и выше прежнего места.
– Очень хорошо! – пропела так, словно никуда не исчезала. – Очень, очень хорошо, – повторила радостно. – Из всех грёз, что до меня сегодня добрались, ты мне больше всех по душе, и у тебя есть полное право сбыться прямо сейчас. Но я бы на твоём месте ещё подождала.
– А ещё – это сколько? – похвала ободрила принцессу.
– А тебе сколько лет?
– Тринадцать.
– Ты меня не поняла, – Птица поглядела одним глазом. – Вот именно ты когда появилась?
– А-а-а… – дошло до Унции. – Около месяца назад.
– Ну, месяц для хорошей мечты – вообще ничто, потерпи хотя бы годик.
– О, нет, так долго я не вынесу! – взмолилась она. – Что я буду делать?
– Ты же любишь петь, – Птица потрясла хвостом, сбрасывая на землю часть блеска. – Вот и построй себе амфитеатр.
Принцесса смешалась, не зная, что ответить на такое странное предложение.
– Сделай, как я говорю, – Птица расправила крылья. – И я сама буду навещать тебя чаще, чем ты думаешь!