Верный себе, Коннор доблестно сражался с болезнью, оставаясь мужественным до самого конца. Но его смерть не была смертью воина, и ее не окружал романтический покров. Коннор не шептал слов любви, не вспоминал об уроках жизни и не жалел о том, чего не успел сделать. Он и говорить-то уже не мог даже шепотом – рак добрался до легких и горла. Максу оставалось лишь наблюдать, как болезнь перемалывает отца. Грубоватая жизненная сила Коннора всегда восхищала Макса, вызывая уважение и зависть к отцу. Увы, прежнего Коннора больше не было. Осталась состарившаяся оболочка, которая однажды ночью просто прекратила свое существование. В последние недели Макс дневал и ночевал в отцовской палате, сидя возле постели Коннора.
Горе, охватившее Макса, было настолько глубоким, что он даже не плакал. Его глаза оставались совсем сухими. Казалось, утрата не только перекрыла ему слезные каналы, но и блокировала все биологические механизмы, заставляющие человека плакать. И это было куда дерьмовее, чем если бы он ревел без умолку.
Естественно, Макс не сражался со своим горем в одиночку. Рядом были друзья, которых он привык считать своей семьей. Друзья, готовые для него разбиться в лепешку. «Мы сделаем все, что в наших силах. Если тебе захочется поговорить, мы всегда рядом». Утром он не успевал вылезти из постели, как они уже приходили, готовые говорить и слушать. Макс, конечно же, ценил их заботу и поддержку, но их слова, подобно ветру, проносились и стихали. Что еще удивительнее – забота друзей все сильнее погружала Макса в депрессию. Его спутниками стали бутылка водки и кокаиновая дорожка, число которых только увеличивалось. Сидя в этом состоянии, Макс безучастно глядел на флакон с болеутоляющими таблетками, обнаруженный им среди отцовских вещей.
А ведь это было бы так просто, подумалось ему.
До чертиков просто.
И безболезненно.
Превыше всего Максу хотелось убрать из своей жизни боль.
А вот чтобы убраться из жизни… на это он не решился. Струсил, не желая даже себе признаваться в трусости. Картер – его давний и лучший друг – объяснял это по-другому. Максу было всего двадцать лет. Целая жизнь впереди. Все теряют родителей. Надо жить дальше. И Макс жил дальше. Жил как умел. Как жилось. Пил не просыхая, трахал женщин, совал нос в дела, которые его вообще не касались. Стал приторговывать наркотиками. В него стреляли, его арестовывали, выпускали под залог или поручительство… и все повторялось.
Это была не столько жизнь, сколько затянувшееся похмелье с периодами помрачения сознания. Автомастерская особых доходов не приносила. Основные доходы Макс получал от торговли наркотой. С этих денег он нередко платил зарплату своим рабочим. А сам от рассвета до заката глушил себя развлечениями… Через несколько месяцев боль, которую он ощутил в день похорон, постепенно начала отступать, сменяясь отупением. Но Макс даже наслаждался этим состоянием. Главное, он не чувствовал боли. Черт побери, он уже вообще ничего не чувствовал, и это ему очень нравилось.
Он не знал, вернутся ли когда-нибудь к нему чувства. Да и нужны ли они? Макс в этом сомневался.
Так продолжалось, пока однажды в его жизни не появилась она…
Пол в кабинете был устлан большим ковром кремового цвета. Макс прекратил разглядывать узоры ковра и поднял глаза на человека, сидящего напротив. Эллиот терпеливо ждал, когда Макс скажет еще что-нибудь, но Макс знал: с него хватит. Он и так сказал больше, чем собирался. Он слишком давно не говорил о своем отце. Душевная рана не затянулась. Стоило ее коснуться – и… он ощутил ту же боль, что и восемь лет назад, в день похорон.
Макс потянулся к столику, схватил стакан с водой и сделал большой глоток. Тишина в кабинете душила его. Как будто чего-то ждала, заставляя Макса ерзать на стуле.
– Судя по вашему молчанию, на сегодня наша беседа окончена, – улыбнулся доктор Эллиот и что-то быстро черканул в своем деловом блокноте.
Он всегда делал записи, держа блокнот на коленях.
Макс не ответил, а лишь облегченно вздохнул. На сегодня он отмучился. Доктор Эллиот Уоттс был дотошным придурком. Впрочем, психотерапевт и должен быть дотошным придурком, однако Эллиот с самого начала дал ему понять, что их разговоры не просто формальность для отчетов. Тем не менее этот док Максу нравился, невзирая на мрачные тропы, по которым его гонял Эллиот.