- Ундина, милая, скажи только одно: что это ты говорила такое о духах земли и о Кюлеборне, когда священник постучался в дверь?
- Сказки, детские сказки! - ответила смеясь Ундина, вновь обретая ивою обычную веселость. - Сперва я нагнала на вас страху, а потом вы на меня. Только и всего. Вот и песне конец, да и всему свадебному вечеру.
- Нет, не конец! - воскликнул опьяненный любовью рыцарь, погасил свечи и, осыпая поцелуями свою прекрасную возлюбленную, озаренную ласковым сиянием луны, понес ее в горницу, где было приготовлено брачное ложе.
Глава восьмая
НА УТРО ПОСЛЕ СВАДЬБЫ
Свежий утренний свет разбудил новобрачных. Ундина стыдливо притаилась под одеялом, а Хульдбранд лежал, погруженный в размышления. Ночью каждый раз, как он засыпал, его одолевали странные и жуткие сновидения - какие-то призраки, ухмыляясь исподтишка, силились напялить на себя обличье прекрасных женщин, женщины внезапно оборачивались драконами. А когда он пробуждался от этих кошмаров, холодный бледный луч луны светил в окно; с ужасом искал он глазами Ундину, на груди которой уснул. Она лежала рядом с ним и спала, все такая же чарующе прекрасная. И запечатлев на ее розовых губах неслышный поцелуй, он снова засыпал и снова в ужасе пробуждался. Обдумывая все это теперь, в ясном сознании, он упрекал себя за то, что мог хоть на мгновенье усомниться в своей прелестной жене. И не таясь, он повинился перед ней, она же протянула ему свою красивую руку, вздохнула из глубины души, но не промолвила ни слова. Только исполненный бесконечной любви взгляд ее глаз, какого он до сих пор не знал за ней, рассеял его сомнения, и сказал ему, что Ундина не таит на него зла. Тогда он с легким сердцем встал и отправился в общую горницу к другим обитателям хижины. Все трое с озабоченным видом сидели у очага, не решаясь вымолвить слово. Казалось, будто священник молится про себя, чтобы отвратить беду. Но когда они увидели новобрачного таким счастливым и радостным, складки на их челе разгладились, а старый рыбак стал даже подшучивать над рыцарем - разумеется, самым благопристойным и чинным образом, так что старуха расплылась в довольной улыбке. Тем временем и Ундина оделась и вошла в горницу. Все хотели было подняться ей навстречу - и замерли в изумлении: такой чужой и вместе с тем такой знакомой показалась им молодая женщина. Первый подошел к ней священник; в его глазах светилась отеческая нежность, а когда он поднял руку для благословения, красавица новобрачная с благоговейным трепетом опустилась перед ним на колени. В немногих смиренно кротких словах она повинилась за вчерашние глупые речи и взволнованным голосом попросила помолиться за спасение ее души. Потом встала, расцеловала своих приемных родителей и поблагодарила за все добро, которое она видела от них: О, только теперь я чувствую всем сердцем, как много, как бесконечно много вы сделали для меня, мои дорогие!
Она все ласкала их и не могла оторваться, но заметив, что хозяйка поглядывает в сторону очага, пошла за ней и занялась стряпней, затем накрыла на стол, не позволив старушке ни к чему прикоснуться.
Такой она оставалась весь день: тихой, приветливой, и внимательной, доброй хозяюшкой и вместе с тем нежным, стыдливо целомудренным созданием. Трое из присутствующих, дольше знавшие ее, ежеминутно ждали какой-нибудь выходки, неожиданной смены ее капризного нрава. Но тщетно: Ундина была по-прежнему ангельски кротка и нежна. Священник глаз не мог от нее отвести и несколько раз говорил, жениху: - Господин рыцарь, небесная благостыня низошла на вас, вручив вам вчера через меня, недостойного, истинное сокровище; берегите его как зеницу ока и оно принесет вам блаженство земное и вечное.
Перед вечером Ундина со смиренной нежностью взяла рыцаря под руку и тихонько увлекла его из хижины туда, где заходящее солнце озаряло свежую траву и высокие стройные стволы деревьев. Глаза, молодой женщины были затуманены грустью и нежностью, на губах бродила загадочная тревога, которая порою прорывалась в еле слышных вздохах,
Молча вела она своего любимого все дальше, отвечая на все его речи только взглядами, которые, правда, ничего не могли объяснить ему, но заключали в себе целое небо любви и робкой преданности. Так дошли они до берега разлившегося лесного ручья, и рыцарь с изумлением увидел, что он течет тихой струйкой, и ни следа нет от былого неистовства.
- К завтрему он почти совсем иссякнет, - сказала молодая женщина, с трудом сдерживая рыданья, - и ты сможешь без помехи отправиться, куда захочешь.
- Но только с тобой, Ундина, милая, - ответил смеясь рыцарь. - Подумай, ведь если б мне и впрямь пришла охота сбежать, церковь и духовенство, император и империя - все всполошились бы и вернули тебе беглеца,
- Все дело в тебе, только в тебе, - прошептала она, улыбнувшись сквозь слезы. - И все же я думаю, ты не оставишь меня; уж слишком сильно я люблю тебя. Перенеси меня на островок, что перед нами. Там-то мы все и решим. Я могла бы и сама легко проскользнуть туда по воде, но в твоих руках мне так хорошо и покойно, а если ты все же оттолкнешь меня, то хоть напоследок я побыла в твоих объятиях.
Хульдбранда охватило чувство необъяснимой тревоги, смешанной с умилением, он не знал, что ответить. Взяв ее на руки, он перенес ее на островок и только тут заметил, что это - тот самый, откуда в ту первую ночь он отнес ее к рыбаку. Здесь он опустил свою драгоценную ношу на траву и хотел уже присесть рядом с ней, но она остановила его словами:
- Нет, сядь туда, напротив меня! Я хочу прочесть ответ в твоих глазах раньше, чем его произнесут губы! Выслушай же внимательно, что я расскажу тебе! - И она начала так:
- Знай же, мой любимый, что стихии населены существами, по виду почти такими же, как вы, но только редко-редко они показываются вам на глаза. В огне искрятся и пляшут диковинные саламандры, в недрах земли копошатся тощие, коварные гномы, в лесах шныряют лесовики - их царство - воздух, а в озерах, реках, ручьях обитает обширное племя водяных духов. Как дивно живется им под звенящими хрустальными сводами, сквозь которые просвечивает небо, солнце и звезды! Стройные коралловые деревья с красными и синими плодами растут в садах; ноги мягко ступают по чистому морскому песку и по красивым ракушкам, и все прекрасное, чем владел старый мир и чем новый недостоин насладиться, все это укрыли волны таинственным серебристым покрывалом; в глуби вод высятся гордые величественные столпы, окропленные живительной влагой, а под ее ласками пышно распускаются цветущий мох и гроздья камыша. Те, кто там обитает, прекрасны и пленительны, прекраснее, чем люди. Немало рыбаков заслушивались сладостным пением русалок, поднявшихся из глуби волн {5}, и разнесли по свету молву об их красе; эти дивные жены зовутся у людей ундинами. И ты, мой друг, действительно видишь перед собой ундину.