Мог рассказать про войну и про счастье, несчастье
земное;
Словом, он был живая летопись; время без скуки
Шло в разговорах меж старцем отжившим и
юношей, полным
Пламенной жизни: мудрость смиренная, прямо из
жизни
Взятая здравым рассудком и верою в бога,
вливалась
В душу Гульбранда и в ней поселяла блаженную
ясность.
Бодрый старик промышлял по-прежнему рыбною
ловлей;
Был не без дела и рыцарь: в хижине, к счастью,
нашелся
Старый доспех рыбака, самострел; его починивши,
30 С ним ежедневно рыцарь ходил на охоту; а вечер
Вместе все перед ярким огнем проводили, и полный
Кубок тогда частенько постукивал в кубок: в запасе
Было вино, и нередко с ним длилась беседа до
поздней
Ночи. Но мирной сей жизни была душою Ундина.
В этом жилище, куда суеты не входили, каким-то
Райским виденьем сияла она: чистота херувима,
Резвость младенца, застенчивость девы,
причудливость Никсы,
Свежесть цветка, порхливость Сильфиды,
изменчивость струйки...
Словом, Ундина была несравненным, мучительно
милым,
40 Чудным созданьем; и прелесть ее проницала, томила
Душу Гульбранда, как прелесть весны, как
волшебство
Звуков, когда мы так полны болезненно сладкою
думой.
Но вертлявый, проказливый нрав и смешные
причуды Ундины
Были подчас и докучливой мукой; зато и журили
Крепко ее старики; и тогда шалунья так мило
Дулась на них, так забавно ворчала; потом так
сердечно
С ними, раскаясь, мирилась; потом проказила снова,
и снова
Ей доставалось; и все то было волшебною тайной
Сетью, которою мало-помалу опуталось сердце
50 Рыцаря. С нею он стал неразлучен; с каждою
мыслью,
С каждым чувством слилась Ундина. Но, им обладая,
Той же силе она и сама покорялась; хотя в ней
Все осталось по-прежнему - резвость, причуды,
упрямство,
Вздорные выдумки, детские шалости, взбалмошный
хохот,
Но Ундина любила - любила беспечно, как любит
Птичка, летая средь чистого неба {6}. Старик и
старушка,
Видя Ундину и рыцаря вместе, невольно привыкли
Их почитать женихом и невестой. И рыцарю также
Часто на мысль приходило, что в мир для него
невозвратно
60 Вход загражден, что с людьми никогда уж ему не
встречаться.
Если ж случалось, что рыцарев конь, на свободе
бродивший
По лугу, ржаньем своим его пробуждал и как
будто
Спрашивал: скоро ли в битву? иль если ему
попадался
Брошенный щит на глаза, иль праздно на стенке
висевший
Меч, ненароком сорвавшись с гвоздя, из ножон
выдвигался
В звонком паденьи, - дума о славе и подвигах
бранных
Душу его шевелила. Но в этой тревоге себя он
Тем утешал, что возврат для него невозможен;
к тому же
Мнилось ему, что Ундина была рождена не для
низкой
70 Доли; и, словом, он верил, что все то не случай,
а божий
Промысел было. И так один за другим неприметно
Дни уходили, ясные, тихие. Но и в спокойном
Этом быту напоследок случилось расстройство:
привыкли
Каждый вечер рыбак и рыцарь, отужинав, с полным
Кубком час-другой проводить в разговоре радушном;
Вдруг недостало вина: запас рыбака небогатый
Вышел; а нового взять было негде. Наморщив
Лбы, сидели Гульбранд и рыбак за столом;
а Ундина,
Глядя на них, умирала со смеху. Скучен и долог
80 Был тот вечер, и рано все разошлись. На другой
день
Около ужина вышла Ундина из хижины. "Вы мне.
Оба несносны, - сказала она, - не хочу я на ваши
Длинные лица смотреть и слушать вашу зевоту",
С этим словом захлопнула двери и скрылась.
А вечер
Был ненастен, ветер шумел, и море сердилось.
В страхе рыбак и рыцарь вскочили, вспомнив, как
в первый
Раз они перепуганы были Ундиной. Но только
В двери за нею они собрались побежать, как
Ундина
Им навстречу явилась сама. "За мною! за мною
90 Все! - закричала она, - гостинец прислало нам
море;
Бочка, и, верно, с вином, лежит на песке". За
Ундиной
Все пошли, и подлинно бочка нашлася; поспешно
Рыцарь, старик и с ними Ундина ее покатили
К хижине; буря сбиралась; сквозь сумерки было
Видно, как на море волны свои подымали седые
Головы, дождь вызывая из туч; и тучи бежали
Шибко и шумно, как будто грозяся напасть на
идущих;
Вот уж начали сыпаться первые капли. Ундина
Вдруг повернула головку и, пальчик поднявши,
сердито
100 Им погрозила туче и ей закричала: "Смотри ты,
Туча, не смей замочить нас; еще нам далеко до
дома".
С сердцем рыбак ей сказал: "Уймися, Ундина,
грех!" И, умолкнув,
Стала она про себя потихоньку смеяться. Однако
Засухо все добралися до места; но только успели
Бочку под кровлю поставить и вскрыть и отведать,
какое
Было вино в ней, как дождь проливной зашумел,
зашатались
С скрыпом деревья, и море дико завыло. Но бурю
В хижине скоро забыли; за полными кружками
снова
Ум разогрелся, и ожили шутки; и этой беседе
110 Прелесть двойную давал огонек, всегда столь
приятный
В теплом приюте, при шуме ветра и моря, во время
Ночи ненастной. Но вдруг старик, как будто что
вспомнив,
Стал задумчив; потом, помолчавши минуту,
сказал он:
"Царь небесный, помилуй нас грешных! Мы здесь
на досуге
Шутим и этим прекрасным вином веселимся;
а бедный
Прежний хозяин его, быть может, погиб и, волнами
Брошенный бог весть куда, лишен погребенья".
При этом
Слове Ундина с лукавой усмешкой подвинула
кружку
К рыцарю. "Пей, не бойся", - она прошептала. Но
рыцарь
120 За руку взял старика и воскликнул: "Я честью
клянуся,
Если б могли мы его отыскать и спасти, то ночная
Буря помехою мне не была бы; с опасностью
жизни
Я бы на помощь к нему побежал; зато обещаюсь,
Если когда возвращуся в край обитаемый, вдвое,
Втрое ему иль детям его заплатить за прекрасный
Этот напиток, который без воли его нам достался".
Добрый старик кивнул головою в знак одобренья;
В нем успокоилась совесть, и с большим вкусом он
допил
Кружку. Но тут Ундина сказала Гульбранду: "Ты
денег