Каждый свой выходной, либо в субботу, либо в воскресенье, а иногда и посреди недели (в зависимости от того, какой день в их бригаде объявят нерабочим), Славка садился на старенький автобус, курсирующий между приладожскими деревеньками, и отправлялся в село Бережки, а потом ещё четыре версты шёл по песчаной лесной дороге, усыпанной бурой хвоей и сосновыми шишками. Затем, когда бор сменялся жиденьким мелколесьем, он сворачивал с дороги, перебирался через узкое болотце, которое только на первый взгляд казалось непроходимым и топким, но по кочкам его легко можно было перейти, едва замочив ноги. А потом оставалось только продраться через густые заросли крушины и чахлых осин, и вот он — ничейный песчаный брег Новоладожского канала. Его тайное место.
Два года назад на Песковской банке села на мель артельская баржа. Тогда всю их бригаду посадили на несколько больших металлических рыболовецких дор и отправили на разгрузку. И когда караван лодок проходил Новоладожским каналом, Славка заприметил этот крохотный, расположенный аккурат между сёлами Лопатицы и Бережки пляжик. С тех пор вот уже второе лето при всяком удобном случае он выбирался сюда на целый день. То были, пожалуй, лучшие дни в году, если не считать дни зарплаты.
Зайдя в воду по пояс, он помахал для разминки руками, погонял брызгами любопытных, но жутко пугливых водомерок, сделал глубокий вдох и нырнул.
Под водой было невесомо, спокойно и тихо.
Открыв глаза, Славка медленно парил над самым дном, как огромный дирижабль. Ему хотелось как можно дольше находиться в этой умиротворяющей тишине, где он был скрыт от всего мира. Ныряя, он словно переходил через волшебный портал в другое измерение. Пусть ненадолго, всего на одну с небольшим минуту, пока в лёгких не кончался весь воздух, но в эту минуту он чувствовал себя свободным. Такое редкое и потому бесценное ощущение. И он нырял снова и снова, страстно желая в такие моменты превратиться в рыбу, чтобы больше уже никогда не всплывать, сбросить с себя проклятый белый браслет, затеряться в прибрежных водорослях, уплыть в тёмную и спокойную глубину. И когда уже казалось, что рыбой стать вполне реально, он начинал улыбаться, выдавая в себе обычного земного человека.
Ведь рыбы не улыбаются.
Вдруг умиротворяющая тишина подводного мира тихонько зазвенела.
Этот звон, сперва едва слышный, быстро усиливался, переходя в настойчивое дребезжание, словно на дно металлического таза равномерно сыпалась струйка сухого песка.
Славка вынырнул и сразу услышал рёв мощного двигателя. Пронзительный звук, быстро нарастая, нёсся по воде, как металлический шар по жестяному жёлобу, и вскоре из-за стены прибрежного тростника вылетел гидроцикл. Взбивая поверхность воды в кружевные буруны, он на огромной скорости промчался мимо. За рулём ядовито-жёлтого болида сидела девушка в оранжевом открытом купальнике. Её длинные развевающиеся ярко-рыжие волосы были похожи на пламя большого факела.
Славка восторженно следил, как ревущий монстр, эдакий Техно-Зевс, похитивший прекрасную Европу, уносит пылающую гонщицу прочь. Несколько секунд — и девушка скрылась из виду.
Когда рёв мотора превратился в неясный шмелиный гуд, Славка направился к берегу. И хотя ничего запрещённого он не совершал: не ловил рыбу, не разводил костра, не рубил деревьев — в его положении было благоразумней держаться подальше от посторонних глаз. К тому же вечерело, и пора было потихоньку собираться обратно.
Но вдруг звук мотора снова начал приближаться. Правда, теперь он звучал не ровно, а с надрывом, скачками, то резко нарастая, то обрываясь до полной тишины. На всякий случай Славка забрался в гущу тростника и присел на корточки. Вскоре перед его взором появился уже знакомый жёлтый гидроцикл. Но в этот раз он не летел над водой, а прыгал, как норовистая лошадь, стремящаяся скинуть седока, закладывал крутые виражи, почти заваливаясь набок, резко останавливался, чтобы затем, встав на дыбы, снова сорваться с места. В один из таких прыжков рыжая наездница не удержалась и, жалобно вскрикнув, кувырком полетела в воду. Двигатель тут же заглох и наступила пугающая тишина.
Славка уже не прятался. Встав в полный рост, он с тревогой вглядывался сквозь высокие стебли тростника туда, где искрилась на солнце потревоженная вода. Девушки нигде не было видно. Скутер медленно дрейфовал к противоположному берегу. Но вот над водой в снопе брызг мелькнула тонкая рука, показалось и вновь скрылось лицо с широко раскрытым ртом.