Выбрать главу

— Ну как, командир?

— Каком кверху... Дай бог к утру к нашим приблизиться, быстрее не выходит...

— Так не спешите, вот, водички попей. Я сразу за тобой буду находиться, если что.

— Зачем?

— Сами говорили ж, снайпера. На мне еще накидка лесных плюс мешок сзади. Все, как вы просили.

— Это правильно, пригодится... Цветочек здесь?

— Так точно. — донесся шепот неподалеку.

— Пока я отдыхаю... Расскажи о прошлом. Какое оно?

— Эмм... Обычно о будущем принято спрашивать.

— Я хочу о прошлом. — настойчиво повторил Мирный, сплевывая набок густую вязкую слюну.

— Карин, давай я начну, — попросил Годяй. Не дождавшись ответа, он стал вспоминать:

— Мы живем в высоких зданиях с сотнями квартир, каждая из которых больше, чем отсеки, что я видел. Большинство домов окружены зеленью деревьев. Их не много, конечно, под парковки для авто значительная часть территории отведена, но они есть. Движущиеся тротуары, как у вас, еще не изобретены, до работы многие добираются на общественном транспорте, автобусах, электричках, трамваях, а в нескольких крупных городах даже есть метро.

— Читал об этом, — перебил его Мирный. Пишут, — что там красиво...

— Я на метро почти не катался, только когда с родителями в Питер, то есть, в Петербург путешествовал. Но, да, красиво по сравнению с подземными уровнями. Еда у нас продается в таких же магазинах, но с кассирами и товаров больше. Никаких консервированных тараканов и мха, в основном все натуральное, хоть и с химией. Колбасы, сыр, овощи и фрукты, все можно купить.

— Завидую я вам, в такое удивительное время живете, дай бог, чтоб вернулись... — мечтательно произнес взводный. — Еще с часок с моей скоростью, доползем до неприметной канавы, тогда снайперам сложнее нас поймать. станет. Я вперед, ребятки...

До обещанной канавы добрались без происшествий, не считая последних пяти проклятых метров. Там была небольшая проплешина, упорно игнорируемая тянущейся вокруг вверх травой, на ней их движение наблюдатели с той стороны и засекли. Первым выстрелом невидимый снайпер попал в волочащийся за Годяем мешок с мясом. Ползущая за ним Карина испуганно ойкнула от неожиданности и перекатилась в сторону, подтягивая к себе непослушный мешок. Вовремя, вторая синяя вспышка опалила землю в жалких сантиметрах от ее тела. Оглянувший Мирный, услышавший шипение сзади, с болезненным рычанием усиленно заработал локтями, преодолевая последние метры до спасительной канавы, которую еле заметил в наступающей темноте. Годяй, понявший, что небольшое углубление в виде борозды, невесть кем пропаханное наискось к их позициям, является их последней надеждой хотя бы от снайперов, рванулся за ним. Его бросок не прошел незамеченным, очередным выстрелом обожгло плечо, заставив захлебнуться в мучительном стоне. Повезло, со стороны их позиций тоже ночную тьму пронзили вспышки и даже прозвучал выстрел кислотной артиллерии, заставив замолкнуть вражеского снайпера. Вот этих секунд и хватило, чтобы залечь в борозде, тридцать сантиметров которой спасали, если не от мортир, то хотя бы частично от снайперского огня. Им бы побыстрее отползти дальше по борозде, громко обозначенной взводным как канава, но сил на это после броска через проплешину ни у кого не осталось. Пришлось, копя их и перевязываясь, Карину тоже, оказывается, зацепило по касательной бок, одновременно наблюдать за разгорающейся по их поводу дискотекой. Воздух над полем то и дело наполнялся шипением сгустками плазмы, чуть выше мелькали светящиеся клубки, устремляющиеся в оба конца поля — это стороны обменивались контрбатарейным огнем, будто радуясь отмененному затишью на данном участке периметра.

Годяю порой казалось, что про них в этой кутерьме и забыли вовсе, ан нет, время от времени кустики травы, на миг вспыхивающие от попаданий и уже трижды оплавленный от них рюкзак на спине, грозивший рассыпать содержимое, показывали, что они по-прежнему под прицелом, хоть и не на виду у тепловизора. Когда пальба несколько утихла, Мирный шепотом приказал двигаться дальше. Хватило их метров на двадцать, после чего все дружно равнодушно уставились в небо. Годяй до этих минут и не подозревал, что буквально каждое движение с относительно легким ранением может вызывать у человека настойчивое желание тотчас же застрелиться, только бы не испытывать эту адскую боль, пронизывающую, казалось, буквально все тело. Каково было в похожие мгновения Мирному, даже думать не хотелось.