Эшли обернулась и рассмеялась — открыто, радостно, искренне. От этого смеха у Логана потеплело на душе: в первый раз после поцелуя в Доме Сэндлера он преисполнился надеждой, что скоро, очень скоро поцелует ее еще раз.
Логану нравилось смотреть, как она ест. Манеры Эшли были безукоризненны, движения изящны, однако она и не думала скрывать, какое удовольствие получает от хорошей еды. Попробовав креветок, она сладко вздохнула и зажмурилась от восторга.
«А ведь это только закуска! — подумал Логан. — Что же с ней будет, когда дело дойдет до десерта?»
Много раз Логану случалось ходить на свидания с женщинами, которые боятся съесть лишний кусок. За ужином такие дамочки обычно вяло ковыряют вилкой салат и в основном пьют — разумеется, минеральную воду. Но Эшли к таким явно не относилась. Стройностью своей миниатюрной фигурки она, несомненно, была обязана активному образу жизни, а не каким‑нибудь идиотским диетам.
Все в ней — выбор профессии, живой интерес к миру и людям, яркие цвета в обстановке, вкус к еде — говорило о любви к жизни, о безоглядной готовности радоваться каждому наступающему дню.
Страстная женщина, думал Логан. Чувственная. Это он понял по тому, как она отвечала на поцелуй. Но не верил, что она готова одаривать своей страстью кого попало.
Тем более что, помимо страсти, он ощущал в ней и потрясение, и смятение. Тело у нее напряглось, словно она пыталась справиться со своими чувствами, ввести эту внезапную страсть в какие‑то рамки, а миг спустя, расслабилось, ибо Эшли поняла, что борьба с собой бессмысленна и бесполезна.
Быть может, и сейчас, пять кратких часов спустя, она пытается понять, почему ответила на поцелуй. Быть может, злится на Логана, так грубо нарушившего безмятежный уклад ее жизни.
В конце концов, при первой встрече она его презирала. Видела в нем какого‑то космического злодея, готового все исторические места застроить уродливыми небоскребами и всю Америку превратить в одну большую автостоянку. И вот, не прошло и суток, уже тает в его объятиях! Должно быть, теперь она полна отвращения к себе, а Логана… если она готова всего лишь изжарить его на медленном огне, можно считать, что ему очень повезло!
В этот миг, словно прочтя его мысли, Эшли аккуратно сложила льняную салфетку, положила ее возле тарелки, наклонилась вперед, поставив локти на стол, а подбородок положив на руки, — словом, заняла боевую позицию.
— Ладно, Каллахан. Мы пообедали. Выпили. Очень мило побеседовали о том, победят ли «Филадельфийцы» на чемпионате в следующем году.
— Их вратарю, должно быть, часто икалось в последние полчаса, — добавил Логан, надеясь потянуть время.
— Не перебивай, пожалуйста. Обсудили мир во всем мире и выяснили, что оба мы против войны. Я узнала, как ты в двенадцать лет сломал руку. А ты узнал, что по биологии у меня были одни пятерки, а вот экзамен по испанскому я сдала только с третьего раза. Не пора ли перейти к тому, ради чего мы, собственно, сюда явились?
Очень медленно и аккуратно Логан сложил салфетку, тоже поставил локти на стол, положил подбородок на скрещенные руки и ухмыльнулся.
— Не знаю, как ты, Эшли, а я сюда явился для того, чтобы еще раз тебя поцеловать. Я об этом весь день мечтал. И еще, не скрою, хотелось полюбоваться, как ты из последних сил сдерживаешь свой буйный темперамент. Вот как сейчас. Ты ведь меня растерзать, готова, верно, Эшли?
Она уронила руки и со стоном откинулась на стуле.
— Каллахан, ты невозможен, и сам это знаешь! — И тут же улыбнулась, невольно обводя пальчиком губы, словно оживляя в памяти этот поцелуй. — А здорово было, правда?
— Здорово?! И это все, что ты можешь сказать? «Здорово»! Мне‑то казалось, что у тебя богатый словарный запас! Я бы сказал, это было потрясающе. Сногсшибательна. Немыслимо. Это открыло мне новые горизонты и заставило задуматься о смысле жизни… Или, ты считаешь, я слишком много значения придаю обычному поцелую?
Эшли опустила глаза и принялась играть вилкой.
— Нет, Каллахан, — ответила она наконец, — не слишком. — И тут же добавила, вздернув подбородок: — Но это еще не значит, что ты мне нравишься! Просто я… я… я тебя больше не ненавижу.
— Что ж, это радует.
У стола появился официант со списком десертов. Оба отрицательно замотали головами. Когда официант собрал посуду и исчез, Логан заговорил снова:
— Но в понедельник, когда я снесу с лица земли Дом Сэндлера, ты снова меня возненавидишь, верно? Эшли долго молчала, вертя в руках вилку.
— Не знаю, — призналась она, наконец, так тихо, что Логан едва ее расслышал. — Все так запуталось! «Историческое общество» не сможет восстановить дом — у нас нет таких денег. А на наш запрос о гранте правительство ответило отказом. Вот если бы с этим зданием были связаны какие‑нибудь исторические события… Я все местные архивы перерыла — надеялась, вдруг узнаю, что здесь останавливался Вашингтон или что‑нибудь в этом роде! Ничего. Прошлым летом устраивали сбор средств на ремонт Дома Сэндлера — тоже бесполезно. У простых людей нет лишних денег, а богатых и важных бизнесменов история не интересует. А потом город продал пустырь вместе с Домом Сэндлера компании, для которой вы строите на этом месте фабрику… Ой, прости. Центр телекоммуникаций.
— Ты ведь понимаешь, почему мы хотим возвести его именно здесь? — спросил он. — Сэндлеры знали, где строить дом. Это прекрасное место — акров на сорок вокруг лучше не найдешь! Давай я немного расскажу тебе о нашем проекте, — продолжал он, поудобнее, устраиваясь на стуле. — Знаю, ты ненавидишь уродливые дома‑коробки, окруженные автостоянками. Я их тоже терпеть не могу. И наш Центр будет совсем другим! Наша команда долго работала над этим проектом, и, кажется, нам удалось создать нечто, в самом деле, необычное. Представь: сказочный терем из светлого дерева и красного кирпича. Вместо скучных плоских крыш — высокие коньки и островерхие башенки. С западной стороны, где дом выходит на склон холма, устроим подземный гараж — чтобы автомобили не портили вид. Совершенно новый принцип использования пространства. Мы хотим соединить модерн с классикой, внешнюю привлекательность со строгой функциональностью… Впрочем, я, кажется, увлекся, — извинился он.
— Нет‑нет, мне нравится. Очень нравится. Одного не понимаю: как ты можешь создавать красоту и в то же время ее губить? Точнее, губить то, что когда‑то было прекрасно.
Не пора ли признаться ей, что Дома Сэндлера нет ни на одном плане, что он не значится ни в одном описании местности, что до вчерашнего дня сам Логан и не подозревал о его существовании?
Нет, не стоит. Получится, что он выгораживает себя. И потом, Логан до сих пор не мог простить неведомому обманщику, сделавшему из него дурака. И злился на себя — за то, что не позаботился приехать в Аллентаун заранее и лично осмотреть место строительства, а переложил свои обязанности на подчиненных. Такой беспечности не может быть оправдания.
И он сказал:
— Сегодня после обеда я связался с подрядчиком из местной строительной фирмы, и мы осмотрели дом вместе. Он назвал мне кое‑какие цифры. Не думаю, что ты захочешь их услышать, Эшли, — таких цен ваше общество явно не потянет. Но дело даже не в этом. Пойми, все планы уже составлены, утвержден бюджет, наняты рабочие… Мои клиенты не захотят мириться с внезапной переменой в планах и задержкой строительства. Понимаешь? Она со вздохом пожала плечами.
— Понимаю. Все понимаю. Это их земля. Они за нее заплатили. И могут делать с ней все, что хотят.
— Нет, Эшли, мне кажется, ты не понимаешь, — настаивал Логан. — Дело не только в деньгах. На разработку и утверждение плана строительства ушел почти год. Если я сейчас попытаюсь изменить план или куда‑то переместить постройки… Пойми, я не могу вдруг взять и все отменить! У меня есть обязательства… есть репутация нашей фирмы…
— Значит, мы ничего не можем сделать. Вернее, я ничего не могу сделать, — поправилась она, словно вспомнив, что Логан Каллахан по‑прежнему остается ее врагом. — Что ж, этого следовало ожидать. Знаешь, если можно… мне хотелось бы еще раз туда съездить. Подняться наверх, сделать несколько снимков, пока Дом Сэндлера еще стоит.