— Не могу поверить, что ты вышел из «Исторического общества»! — снова заговорила Эшли. Переубедить Карла она уже не надеялась — хотела только отвлечь от мегафона. — А как же все остальные? Они тоже вышли?
Уитьер выпрямился во весь свой невеликий рост и гордо расправил плечи.
— Да, это был нелегкий выбор. Но все мы сделали то, что считали правильным. Для нас не было иного выхода, Эшли: мы пойдем на все, но не позволим погубить Дом Сэндлера!
— Карл, вы не видели его изнутри, а я видела. Он уже погублен! — тщетно пыталась воззвать к его разуму Эшли.
Но Карл ее уже не слушал. Обернувшись к толпе, он снова поднял к губам мегафон. В ужасе Эшли вцепилась ему в локоть: она чувствовала, что он задумал недоброе, и не ошиблась.
— Дамы и господа, прошу внимания! Я счастлив, представить вам Эшли Доусон, секретаря «Общества любителей истории». Эшли всегда была одной из самых горячих защитниц Дома Сэндлера, активнейшей участницей Комитета Спасения, к сожалению расформированного не по нашей вине. И вот сейчас она с нами, на нашей стороне!
От такой рекомендации у Эшли подкосились ноги. Господи, какое счастье, что здесь нет Логана!
— Эшли хорошо знает историю Дома Сэндлера, и сейчас мы попросим ее сказать несколько слов… — И Карл сунул ей мегафон.
Эшли молча его оттолкнула.
— Дамы и господа, Эшли немного стеснительна, — проворковал в мегафон Уитьер.
Эшли захотелось его убить. Господи помилуй, если он скажет: «А ну‑ка подбодрите Эшли, дамы и господа! Не вижу ваших рук!» — она так и сделает!
«Дамы и господа» захлопали — кое‑кто с энтузиазмом, большинство со скептическими ухмылками. Строители в касках в ответ замахали руками и запели хором что‑то вроде «Боже, храни Америку!». Звучало это не совсем к месту — но велика ли разница? Одной глупостью меньше, одной больше…
Эшли ошиблась. Не потребовалось ни акробатов, ни укротителей с дикими зверями. Цирк был уже здесь. И в полном разгаре.
Видя, что отступать некуда, она, наконец, приняла мегафон и поднесла его ко рту. Что говорить? Единственное, что приходило в голову, — «Спасайся, кто может!», однако, когда Эшли открыла рот, из него совершенно неожиданно для нее самой вырвалось следующее:
— Дом Сэндлера был построен в середине тысяча семьсот пятидесятых годов. Более точную дату постройки мы не можем установить по двум причинам. Во‑первых, городской архив в те времена содержался не так аккуратно, как нам бы хотелось, а во‑вторых, во время Великой депрессии многие домовладельцы продавали камни с датами постройки, которые в большинстве старых домов закладывались в одну из стен под самой крышей. Коллекционеры исторических реликвий собирали такие камни по всей стране, а обедневшие хозяева домов были только счастливы, выручить за них деньги. Вот почему под крышей у старых каменных зданий часто можно видеть цементные «заплатки».
— История на продажу, дамы и господа! — выкрикнул Уитьер, на секунду забрав у нее мегафон. — Прошлое гибнет во имя наживы! Пора положить этому конец! Остановим бульдозеры! Скажем все вместе: с нас хватит! С нас хватит! С нас хватит!
Сделав такой необходимый комментарий, он снова сунул мегафон Эшли, похлопал ее по плечу и почти смущенно улыбнулся.
— Спасибо за поддержку, Карл, — сердито прошипела она.
Парень в бейсболке с эмблемой местной газеты навел на нее камеру. Эшли поспешно отвернулась…
И увидела Каллахана.
Логан стоял с краю, в стороне от толпы. Руки у него были скрещены на груди, козырек бейсболки с надписью «Филадельфийцы» скрывал глаза, но на губах играла знакомая ленивая улыбка. Встретившись взглядом с Эшли, он поднял руку, неторопливо помахал ей и послал в ее сторону воздушный поцелуй.
Так, значит, он все понял! Заметил ее смущение, нежелание говорить и понял, что «на трибуне» она оказалась против воли! Он простил ее, он ей поверил…
Хотя, разумеется, должен на коленях просить прощения за то, что позволил себе вообще в ней усомниться!
«Что ж, сейчас он у меня получит!» — сказала себе Эшли и, лукаво улыбнувшись, поднесла мегафон к губам.
— Дамы и господа, прошу внимания, особенно обращаюсь к работникам прессы. Я только что заметила, что с нами — Логан Каллахан, младший партнер той самой архитектурной фирмы «Каллахан и сын», что организовывает здесь строительство. Мы с мистером Каллаханом не раз обсуждали судьбу Дома Сэндлера и даже осмотрели его на этой неделе. Мистер Каллахан, может быть, вы выйдете сюда и расскажете всем, что мы обнаружили?
Она театрально указала в его сторону.
— Дамы и господа, встречайте Логана Каллахана!
Логан на миг склонил голову, затем снова встретился с ней глазами — и лицо его осветилось широкой улыбкой. Он начал неторопливо пробираться через толпу. В отличие от Эшли, расталкивать зевак локтями ему не приходилось — люди сами расступались перед высоким статным красавцем, затянутым в джинсовую ткань, и еще долго смотрели ему вслед.
Несколько секунд — и вот он уже стоит с ней рядом.
— За эту шутку, Доусон, я зацелую тебя до потери сознания! — прошептал он ей на ушко.
— Я тоже тебя люблю! — ответила Эшли и в тот же миг обомлела, желая одного: провалиться сквозь землю.
Ибо она забыла о мегафоне, и признание ее трубным гласом разнеслось над толпой.
В толпе послышался смех, аплодисменты и одобрительные выкрики, а Карл Уитьер уставился на Эшли так, словно она призналась в людоедстве.
Улыбаясь той самой улыбкой, что испокон веку доводит женщин до беды, Логан взял у нее мегафон и обратился к слушателям. Прежде всего, он поблагодарил всех за то, что они собрались здесь, чтобы выслушать его объявление.
— Объявление?! — переспросила Эшли, отводя мегафон от его лица. — Какое еще объявление? Каллахан, о чем ты?
— Дорогая моя, мы не узнаем, пока он не скажет, — резонно заметила Бонни Кауфман, поправляя велосипедный шлем.
— Хочу ознакомить людей с нашими планами относительно Дома Сэндлера, — объяснил Логан, протянув руку за мегафоном.
— Да ты что?! Собираешься прямым текстом объявить, что снесешь дом с лица земли во имя прогресса? Митинг окончен, спасибо за внимание, можете расходиться по домам? Ты с ума сошел! Дай мне, я все улажу!
Еще в первую минуту знакомства Эшли поняла, что Каллахан не из тех, кто упрямится по мелочам. Вот и сейчас он с галантным поклоном протянул ей мегафон и отступил.
— Дамы и господа, мистер Каллахан был к нам очень внимателен и проявил большое понимание, учитывая то, что мы вторглись на частную территорию. Кроме того, несколько дней назад по моей просьбе он вместе со мной осмотрел Дом Сэндлера изнутри. Мы своими глазами увидели, какой ущерб нанесли ему время, дурная погода и вандалы. Как секретарь «Исторического общества», хочу заявить вам со всей ответственностью: даже если Дом Сэндлера передадут в наше распоряжение, это будет бесполезно, ибо у нас нет средств и возможностей, чтобы восстановить его былую красоту!
— А у меня — есть.
На миг Эшли замерла, как вкопанная. Затем резко повернулась к Логану.
— Что ты сказал?
— Я сказал, — повторил Логан во всеуслышание, забрав у нее мегафон, — что после консультаций с подрядчиками и с клиентом, который согласен взять на себя расходы по восстановлению ценного памятника архитектуры, я ответственно заявляю: Дом Сэндлера будет жить!
У Эшли задрожали колени.
— Не может быть! Как… когда… почему ты ничего мне не сказал?
— Три дня назад. Почему не сказал? Потому, что ты не спрашивала.
Улыбка Логана сияла такой радостью и гордостью, что Эшли захотелось немедленно стереть эту улыбку с его уст поцелуем.
— Так что же, милая, хочешь узнать, что и как, или будешь перебивать меня на каждом слове?
Эшли молча замахала на него руками, требуя продолжения. Ни язык, ни рассудок ей не повиновались: если бы сейчас ей приставили к виску пистолет и под страхом смерти потребовали назвать собственное имя и адрес, Эшли не смогла бы вымолвить ни слова.