Досадливо отодвинув мегафон, от которого хлопот было куда больше, чем пользы, Логан крикнул в полный голос:
— Готовы, ребята?
Строители замахали руками в ответ. Так вот зачем они здесь! — поняла Эшли. Это люди Логана!
Двое из них двинулись влево, прочь от Дома Сэндлера. Только сейчас Эшли заметила, что посреди пустыря врыты в землю два плаката, завешенные брезентом.
Эшли покосилась на закрытые плакаты, затем снова на Логана и наконец, решила, что остается одно: обуздать свое нетерпение, слушать и ждать, что будет дальше.
— Дамы и господа, компания «Барроуз электроникс», на которую работает наша фирма, поручила мне объявить о своем решении: они готовы перенести Дом Сэндлера на место, отмеченное двумя плакатами. Этот проект потребует больших расходов и задержит начало строительства, так что хочу выразить свое восхищение щедростью и благородством руководства «Барроуз электроникс» и надеюсь, что вы поблагодарите их вместе со мной. В дальнейшем компания намерена отреставрировать Дом Сэндлера, вернуть ему былую красоту и организовать в нем дом бытовых услуг для работников Центра телекоммуникаций.
Толпа взорвалась оглушительными приветственными криками. Теперь счастливы были все — даже Карл Уитьер.
— Не может быть! Ты шутишь!
— Милая моя Эшли, сейчас я совершенно серьезен. Но если хочешь меня развлечь, — подмигнул он, — я всегда готов. А теперь подожди минутку, я еще не закончил.
Снова поднеся к губам мегафон — в таком шуме без него было не обойтись, — он отдал команду рабочим. Строители сдернули брезент с первого плаката. На нем красовалось изображение Дома Сэндлера — в первоначальном виде, без крыльца — и объявление, что памятник архитектуры будет перенесен на это место.
И снова — радостные крики, аплодисменты, широкие улыбки… Эшли уже ничему не удивлялась. Ее волновало одно: не хлопнуться бы в обморок прямо на глазах у толпы.
— А теперь, дамы и господа, если вы согласны потерпеть меня еще секунду… Давайте, ребята, второй плакат!
Повернувшись к Эшли, он обвил ее рукой за талию и прошептал:
— Вообще‑то я хотел сделать это завтра и в более интимной обстановке. Но… почему бы и не сейчас? Признаваться — так во всем сразу!
— Признаваться? В чем признаваться? Не понима… О господи! Каллахан, что ты наделал!
Брезент упал, и взору зрителей открылись огромные ярко‑розовые буквы на золотистом фоне:
ЭШЛИ, Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ. ВЫХОДИ ЗА МЕНЯ ЗАМУЖ.
И подпись:
ТВОЙ НЕВЫНОСИМЫЙ КАЛЛАХАН.
— Как трогательно! — пробормотал Карл Уитьер и, отчаянно работая локтями, принялся пробираться через толпу.
Но Эшли не слышала ни Карла, ни восторженного рева толпы, ни даже щелканья фотоаппаратов. Она вообще ничего не видела, не слышала и не замечала. Ибо, как раз в этот миг невыносимый Логан Каллахан прильнул к ее губам.
ЭПИЛОГ
Наутро после свадьбы (так уж совпало, что предложение и свадьба у них состоялись в один день) Эшли и Логан Каллахан сидели в своем номере в отеле, за столом, накрытым льняной скатертью, и наслаждались завтраком и видом на центральную улицу Лас‑Вегаса.
— Так, значит, ваш архитектор решил снести Дом Сэндлера, не поставив тебя в известность?
Логан обмакнул земляничку в сливочный крем и протянул Эшли. Обычно она не завтракала, но наутро после свадьбы решила себя побаловать.
— Верно. В счетах стояла и стоимость сноса, но, к сожалению, я не позаботился внимательно проверить документы. Это моя вина. Клейн обратился в «Национальное общество охраны исторических памятников», выяснил, что дом не имеет никакого исторического значения, и решил, что против сноса никто протестовать не будет. А чтобы не возбуждать лишних вопросов, которые могли задержать работу, просто не поместил его на планы. Мне пришлось серьезно с ним поговорить. Такое больше не повторится.
Эшли вытерла губы салфеткой и откинулась на стуле.
— Не знаю, милый. Может, стоит послать этому парню открытку с благодарностью? Ведь, если бы не эта путаница с Домом Сэндлера, мы с тобой никогда бы не познакомились. Кстати, мистер Каллахан, сегодня утром я уже говорила вам, как сильно вас люблю?
— Даже два раза, миссис Каллахан. Но бог троицу любит!
Зазвонил телефон, и Логан поднялся из‑за стола.
— Я возьму трубку. Хотя ума не приложу, кто бы это мог быть. Ведь о том, что мы здесь, ни одна душа не знает!
— Каллахан, милый! — проговорила Эшли, тоже поднимаясь. — Неужели ты думаешь, я могла уехать из города, ни слова не сказав Мэри? А если бы мама позвонила и обнаружила, что меня нет дома? Что бы она подумала?
Она взяла трубку, улыбнулась Логану, словно говоря: «Вот видишь, я не ошиблась!», и заговорила:
— Привет, мамочка. Долго меня выслеживала?
Минут пять она молчала, не отнимая трубки от уха, пока Линдсей Доусон гордо описывала, сколько звонков ей пришлось сделать с утра, чтобы разыскать беглую дочь.
— Милая моя, ты счастлива? — спросила она, наконец. — Скажи мне правду: действительно счастлива?
Эшли присела на кровать. Логан поцеловал ее в шею, и Эшли едва удержалась, чтобы не замурлыкать по‑кошачьи.
— Да, мамочка, я счастлива. Просто на седьмом небе, если честно. Не обижаешься, что мы не устроили пышную свадьбу? Но ведь после замужества Мэри ты только и твердишь о том, что второй раз на такую пытку не согласишься!
Логан пощекотал ее, и Эшли хлопнула его по руке. Послушав еще минуту или две, она нежно попрощалась с матерью и повесила трубку.
— Она счастлива, в полном восторге и сейчас будет звонить твоему отцу. Хочет устроить для нас маленькую вечеринку по окончании медового месяца. Еще она сказала, что Мэри переслала ей по факсу статью про нас в утренней газете, — кстати, там и фотография есть. И еще сказала, что в жизни не слышала такой романтической истории и что не сомневается: из тебя получится необыкновенный муж и зять. Мама у меня просто прелесть, правда? Ладно, это улажено. А теперь скажи еще раз, как ты меня любишь, — кажется, я никогда не устану это слушать!
Логан со смехом опрокинул Эшли на диван, склонил голову, чтобы прильнуть к ее устам… и вдруг, резко выпрямившись, сел на кровати.
— Подожди‑ка. Твоя мать хочет позвонить моему отцу? Когда? Когда она будет с ним говорить?
— Как только он снимет трубку, глупенький, — объяснила Эшли, тоже садясь. — А что такое? Только не говори, что ты ему ничего не сообщил! Логан, он что, еще не знает, что мы женаты?
— Ну, видишь ли… Я звонил ему в отель, но мне сказали, что он вчера выписался. Клерк сказал мне, что он летит в Штаты. Неудивительно: этот человек не понимает, что значит отдыхать! Черт возьми, что же теперь делать? Сколько раз я ему говорил: не стоит публиковать свой телефон в телефонной книге! Если твоя мать доберется до него раньше, чем я…
— Каллахан, успокойся. Сегодня воскресенье. Вряд ли мама станет звонить ему домой — скорее, позвонит завтра на работу. Так что времени у тебя еще полно. И потом, тебе не кажется, что наша свадьба — это хорошая новость?
— Хорошая новость? Да лучше не бывает! — отозвался он, снова мягко опрокидывая ее на кровать. — Ладно, раз уж у нас медовый месяц, как смотришь на то, чтобы отправиться дней на десять в Италию?
— Каллахан! — всмотревшись в его лицо, заговорила Эшли. — Ты что, боишься своего отца?
— Что ты, вовсе нет, — ответил он, расстегивая на ней блузку и покрывая поцелуями обнаженную грудь. — Просто папа не одобряет поспешных решений. Давай дадим ему время привыкнуть. А теперь, миссис Каллахан, забудьте обо всем, кроме нашего медового месяца. Надеюсь, он продлится лет пятьдесят‑шестьдесят…
— Знаешь, ход твоих мыслей мне нравится! — рассмеялась Эшли.
И долго, долго после этого из спальни новобрачных не доносилось ни слова — только вздохи, и стоны, и поцелуи…
Джоан Хол
Неотразимый Райан