Старательно изображая безмятежность, Скарлетт отвернулась в сторону, довольная хотя бы тем, что в хлопотах о шали Мамми оставит пока без внимания ее лицо.
– Нет, мне хочется смотреть на закат. Очень красиво. А ты распорядись, пусть принесут мне шаль. Пожалуйста, Мамми, и я посижу тут до папиного приезда.
– У вас уж голос никак простуженный, – заметила подозрительная нянька.
– Ничего подобного, – нетерпеливо отмахнулась Скарлетт. – Тащи мою шаль.
Мамми затопала обратно в холл, и до Скарлетт донесся приглушенный голос: она звала служанку из верхних комнат.
– Эй ты, Роза! Кинь-ка мне сюда шаль для мисс Скарлетт! – И немного погодя уже громче: – Бесстыжая черномазая! Где ты, Роза? Никогда ее нет, и толку от нее никакого… Придется лезть самой, ох-хо-хох…
В доме застонали ступеньки, и Скарлетт осторожно встала. Мамми сейчас вернется и опять примется читать ей лекцию о законах гостеприимства и как нехорошо их нарушать, а Скарлетт не чувствовала в себе сил выслушивать новую нотацию по столь ничтожному поводу. У нее сердце разбито! Она помедлила, прикидывая, где бы спрятаться, пусть хоть боль в груди поутихнет, и тут ее осенила неожиданная мысль, принесшая с собой лучик надежды. Отец ее сегодня поехал в «Двенадцать дубов», к Уилксам, с предложением выкупить у них Дилси, жену своего слуги Порка. Дилси была там главная над женской прислугой и вдобавок умела принимать роды. Полгода назад Порк на ней женился и с тех пор денно и нощно донимал хозяина просьбами купить Дилси, чтобы они могли жить на одной плантации. Сегодня у Джералда терпение истощилось, и после обеда он пустился в дорогу.
«Конечно, папа поймет, верно ли то, что мне рассказали, – думала Скарлетт. – Даже если он сегодня ничего об этом не слышал, то мог заметить что-то, ощутить волнение в доме… Вот бы мне поговорить с ним вдвоем, до ужина, я бы все и выяснила… что это просто очередная дурацкая шутка двойняшек».
Джералду пора было возвращаться, и если она хочет увидеть его раньше всех, то ей ничего не остается, кроме как встречать его там, где подъездная аллея выходит на дорогу. Она проворно спустилась по парадной лестнице, оглянувшись на верхние окна, чтобы увериться, что Мамми не наблюдает за ее бегством. Не высмотрев нигде широкого черного лица, увенчанного белейшим тюрбаном и неодобрительно хмурящего брови, она подхватила свои зеленые, в цветочек, юбки и кинулась на аллею со всех ног, сверкая новыми туфельками с лентами.
Темные кедры смыкались наверху аркой, превращая длинную аллею в сумрачный тоннель. Оказавшись под сплетением ветвей, она поняла, что можно больше не бояться быть замеченной из окон дома, и немного замедлила шаг. Она запыхалась – в таком тугом корсете не очень-то разбежишься, – но ноги сами несли ее вперед. Вскоре она выбралась из-под деревьев на дорогу, однако и здесь останавливаться не стала, пока не обогнула кустарник, за которым дом уж был совсем не виден.
Еле переводя дух, вся пылая, Скарлетт присела на пень ждать отца. Ему давно пора было вернуться, но даже хорошо, что он запаздывает: ей нужно время, чтобы прийти в себя, успокоиться и не дать ему ничего заподозрить. Каждую минуту ожидала она услышать стук копыт и увидеть, как отец на полном скаку взлетает на холм; он иначе и не умеет, вечно у него все с головоломной скоростью. Но минуты бежали, а Джералд не появлялся. Она вглядывалась в дорогу, и боль опять начинала терзать душу.
«Нет, нет, не может такого быть! – твердила себе Скарлетт. – И почему же папа все не едет?» Она проследила глазами извилистую дорогу, темно-красную после утреннего дождя; видно было, как эта кровавая полоса стекает с холма и теряется в болотных зарослях. Скарлетт представила себе, как петляет дорога среди кочек, а потом, подальше, поднимается на следующий холм, к «Двенадцати дубам», к прекрасному дому с белыми колоннами. Подобно греческому храму, он короной возвышается над округой. Дом, где живет Эшли. Она вся сосредоточилась на дороге – дороге к Эшли, и сердце забилось чаще. Недоумение, растерянность, ощущение катастрофы, давившие на нее с того момента, когда противные мальчишки Тарлтоны пересказали ей эту сплетню, теперь притаились в глубине души, а на их место потихоньку пробирался жар, владевший ею вот уже два года.
Странно даже подумать, что было время, когда Эшли вовсе не казался ей привлекательным. В дни детства она видела его, он приезжал, уезжал, и Скарлетт не вспоминала о нем. А два года назад, в тот день, когда Эшли, недавно вернувшийся из трехлетнего путешествия по Европе, явился к ним засвидетельствовать почтение, – в тот день она полюбила его. Все случилось очень просто.