| But, no matter what sights they had seen, what menial tasks they had done and would have to do, they remained ladies and gentlemen, royalty in exile--bitter, aloof, incurious, kind to one another, diamond hard, as bright and brittle as the crystals of the broken chandelier over their heads. |
Но чего бы ни видели их глаза и каким бы тяжким трудом ни были заняты их руки, они оставались леди и джентльменами, коронованными особами в изгнании, - исполненные горечи, холодно безучастные, нелюбопытные, добрые друг к другу, твердые как алмаз и такие же блестящие и хрупкие, как хрустальные подвески разбитой люстры у них над головой. |
| The old days had gone but these people would go their ways as if the old days still existed, charming, leisurely, determined not to rush and scramble for pennies as the Yankees did, determined to part with none of the old ways. |
Былые времена безвозвратно ушли, а эти люди будут по-прежнему жить согласно своим обычаям - так, словно ничего не изменилось, -очаровательно медлительные, твердо уверенные, что не надо спешить и, подобно янки, устраивать свалку из-за лишнего гроша, твердо решившие не расставаться со старыми привычками. |
| Scarlett knew that she, too, was greatly changed. |
Да, Скарлетт знала, что и она сильно изменилась. |
| Otherwise she could not have done the things she had done since she was last in Atlanta; otherwise she would not now be contemplating doing what she desperately hoped to do. |
Иначе не могла бы она жить так, как жила после своего бегства из Атланты; иначе не обдумывала бы сейчас тот шаг, который так отчаянно надеялась совершить. |
| But there was a difference in their hardness and hers and just what the difference was, she could not, for the moment, tell. |
Но и твердость была иной, чем у них, а в чем разница, она сказать не могла. |
| Perhaps it was that there was nothing she would not do, and there were so many things these people would rather die than do. |
Возможно, в том, что не было такого поступка, который она не могла бы совершить, тогда как у этих людей очень много было такого, чего они ни при каких условиях совершить не могли бы. |
| Perhaps it was that they were without hope but still smiling at life, bowing gracefully and passing it by. |
Возможно, дело в том, что они уже утратили всякую надежду, но продолжали улыбаться жизни и скользили по ней, склонив голову в грациозном поклоне. |
| And this Scarlett could not do. |
А Скарлетт так не могла. |
| She could not ignore life. |
Она не могла повернуться к жизни спиной. |
| She had to live it and it was too brutal, too hostile, for her even to try to gloss over its harshness with a smile. |
Она должна жить, а жизнь оказалась такой жестокой, такой враждебной, что нечего было и пытаться сгладить все улыбкой. |
| Of the sweetness and courage and unyielding pride of her friends, Scarlett saw nothing. |
Скарлетт не замечала в своих друзьях ни их мягкости, ни мужества, ни несгибаемой гордости. |
| She saw only a silly stiff-neckedness which observed facts but smiled and refused to look them in the face. |
Она видела только глупое чванство, которое позволяло им наблюдать явления жизни и с улыбкой отворачиваться, чтобы не смотреть правде в лицо. |
| As she stared at the dancers, flushed from the reel, she wondered if things drove them as she was driven, dead lovers, maimed husbands, children who were hungry, acres slipping away, beloved roofs that sheltered strangers. |
Глядя невидящими глазами на танцоров, раскрасневшихся от кадрили, Скарлетт спрашивала себя: преследуют ли их, как ее, мысли о погибших возлюбленных, об изувеченных мужьях, о голодных детях, об уплывающих из рук акрах земли, о том, что под родными крышами живут чужие люди? |
| But, of course, they were driven! |
Конечно, преследуют! |
| She knew their circumstances only a little less thoroughly than she knew her own. |
Она знала обстоятельства их жизни, быть может, лишь чуть хуже, чем своей собственной. |
| Their losses had been her losses, their privations her privations, their problems her same problems. |
Их утраты были ее утратами, их тяготы - ее тяготами, их проблемы - те же, что и у нее. |
| Yet they had reacted differently to them. |
Только воспринимали они все иначе. |
| The faces she was seeing in the room were not faces; they were masks, excellent masks which would never drop. |
Лица, которые она видела сейчас перед собой, не были лицами, - это были маски, отлично выполненные маски, которые не будут сняты никогда. |
| But if they were suffering as acutely from brutal circumstances as she was--and they were--how could they maintain this air of gaiety and lightness of heart? |
Но если они так же остро страдают от жестокостей жизни, как она, - а они страдают, - то как могут они сохранять этот веселый вид, эту бездумную легкость? |
| Why, indeed, should they even try to do it? |
И собственно, зачем им даже стараться ее сохранять? |
| They were beyond her comprehension and vaguely irritating. |
Скарлетт не понимала их, и это ее невольно раздражало. |
| She couldn't be like them. |
Нет, она никогда не сможет быть такой. |
| She couldn't survey the wreck of the world with an air of casual unconcern.
|