– Это долгая история, мисс Скарлетт…
«Слава тебе господи, – обрадовалась в душе Скарлетт. – Может, ему хватит на всю дорогу». И вслух:
– Рассказывайте!
– Хорошо. Вы вспомнили, как мы приезжали в «Тару», охотясь за провиантом для армии. Ну и вот, вскоре после этого я перешел в действующие войска. То есть стал участвовать в сражениях. Какое уж там интендантство! В нем вообще не было нужды, мисс Скарлетт, ведь мы ничего не могли добыть для армии, и я подумал, что для крепкого мужчины самое место на передовой. Я прослужил какое-то время в кавалерии, недолго, пока не получил пульку в плечо.
Он выглядел очень горделиво, и Скарлетт откликнулась:
– Какой ужас!
– А, ничего особенного, кость не задета, – отмахнулся он. – Меня отправили дальше на юг, в госпиталь, и когда я уже почти поправился, янки устроили налет! Ну и горячее было времечко! Нас никто не поднимал по тревоге, но все ходячие помогали освобождать армейские склады и перетаскивать к путям провиант, амуницию и госпитальное оборудование, чтобы все это переправить в другое место. И едва мы успели загрузить один состав, как янки вошли в город! Вот так и было: с одного конца идут янки, а с другого мы удираем на всех парах. Какое горькое зрелище! Мы сидели поверх грузов на платформах этого поезда и видели, как янки поджигают припасы, которые нам пришлось бросить у вокзала. Знаете, мисс Скарлетт, они устроили пожар на полмили – все сожгли, что мы сложили вдоль путей. Мы сами-то еле ноги унесли.
– Какой ужас!
– Именно. Самое подходящее слово: ужас. Потом наши снова вошли в Атланту, и наш поезд тоже направили сюда. До конца войны оставалось всего ничего. И вот представьте себе, мисс Скарлетт: пришел состав, полный коек, одеял, матрасов, посуды, и никто на это добро не претендует. Я думаю, по правилам это все принадлежало янки. По-моему, таковы условия капитуляции, если не ошибаюсь. Да?
– М-м-м, – ответила Скарлетт неопределенно; она пригрелась и впала в дремотное состояние.
– Я до сих пор не знаю, правильно ли я поступил, – продолжал он довольно нудно. – Но я рассуждал как: все это добро им ни к чему, они бы, скорей всего, сожгли его. А наш народ заплатил за это солидные деньги, и, на мой взгляд, оно по-прежнему должно принадлежать Конфедерации или конфедератам. Понимаете, что я имею в виду?
– М-м-м…
– Я рад, что вы согласны со мной, мисс Скарлетт. Все-таки это на моей совести. Сколько людей говорили мне: «А, да брось ты, Фрэнк, забудь!» – а я не могу. Я не смог бы держать высоко голову, если бы считал, что сделал что-то противоправное. А вы считаете, я правильно поступил?
– Конечно, – сказала она, недоумевая, о чем толкует этот старый болван. Какая-то борьба с совестью. Раз человек дожил до таких лет, как Фрэнк Кеннеди, значит, он просто обязан был научиться не обращать внимания на такую чепуху. Но он всегда такой. Взбивает пыль по пустякам и вообще ведет себя как старая дева.
– Я счастлив слышать это от вас. После капитуляции у меня было десять долларов серебром, и все. Вы же знаете, во что янки превратили Джонсборо, а там был мой дом и лавка. Я просто не знал, что делать. Но десять-то долларов у меня были. И я их употребил на то, чтобы покрыть крышей старую лавку у Пяти Углов. Туда я перетащил госпитальное оборудование и стал его продавать. Всем нужны кровати, посуда, матрасы, а я продавал дешево, потому что полагал, что это добро столько же мое, сколько и всех прочих жителей Атланты. Но я заработал на этом деньги и прикупил еще товаров, так что дела в лавке идут превосходно. Думаю, что сумею сделать на этом хорошие деньги, если возьмусь как следует.
При слове «деньги» сознание Скарлетт прояснилось до кристальной четкости, и все мысли сосредоточились на Фрэнке.
– Вы сказали, что выручили деньги?
Он прямо на глазах вырос от ее интереса. За исключением Сьюлен, очень немногие женщины уделяли ему хоть какое-то внимание, ограничиваясь обычно простой вежливостью. И ему необыкновенно было приятно, что такая красавица, как Скарлетт, прислушивается к его словам. Он придержал лошадь, чтобы не добраться до дому раньше, чем он докончит свою историю.
– Я не миллионер, мисс Скарлетт, да и по сравнению с теми деньгами, которые я привык иметь, нынешние кажутся малостью. Но как-никак, а тысячу долларов я за год сделал. Естественно, пять сотен из них ушли на закупку нового товара, на ремонт помещения, на аренду. Но пятьсот чистыми – это уже что-то, и если дела уверенно пойдут в гору, то в следующем году я должен получить две тысячи долларов. И я уже знаю, на что их употребить: видите ли, я положил в огонь еще одну железку.