– Вы такой милый сегодня, вы сделали мне столько добра, я просто возродилась, я опять храбрая!
На прощание она сжала ему руку и направила на него шквальный огонь своих неотразимых глаз.
Мамми, поджидавшая за дверью, вид имела непроницаемый. Пыхтя и отдуваясь, она двинулась следом за хозяйкой наверх, в спальню. За все время, пока она стаскивала с нее мокрые одежды и развешивала их на спинки кресел, пока укладывала Скарлетт в постель и укутывала одеялами, она не произнесла ни слова. И только когда принесла чашку горячего чая и нагретый кирпич, завернутый во фланель, взглянула на Скарлетт и заговорила, причем такой интонации Скарлетт у нее в голосе тоже раньше не слышала – Мамми как будто упрекала, но и оправдывалась:
– Козочка моя, что же вы сразу-то не сказали родной своей Мамми, что у вас на уме? Тогда бы я не пустилась в этакую даль, в эту вашу Ланту. Стара я уж стала и толста – бегать тут за вами.
– Что ты имеешь в виду?
– Сладкая моя, вам ли меня дурачить. Уж я-то вас знаю. И мистера Фрэнка я только что видела, и лицо его, когда он на вас смотрел. И ваше лицо тоже видела, а по вашему лицу я умею читать, как дьячок по Библии. И я слышала ваш шепоток насчет мисс Сьюлен. Да я и понятия не имела, что вам нужен был мистер Фрэнк. Знала бы, так и сидела бы дома, где мне самое место.
– Ладно, – коротко буркнула Скарлетт, уютно устраиваясь под одеялами и понимая, что бесполезно даже пытаться сбить Мамми со следа. – А ты на кого подумала?
– Ничего я не знала, детонька, просто мне лицо ваше вчера очень не понравилось. И я вспомнила: мисс Питтипэт писала мисс Мелли, что у этого бездельника Батлера куча денег, а если я чего услышу, то не забываю. Но мистер Фрэнк, он джитмен, пусть и не красавец.
Скарлетт метнула в нее острый взгляд, и Мамми выдержала его спокойно, с сознанием собственной правоты.
– Ну и что ты собираешься со всем этим делать? Разболтаешь Сьюлен?
– Я собираюсь помогать вам с мистером Фрэнком, всеми способами, какие знаю, – заявила Мамми, укрывая Скарлетт потеплее и закутывая ей шею.
Некоторое время Скарлетт лежала тихо, пока Мамми хлопотала в комнате. Какое все-таки облегчение, что между ними все ясно без слов. Никаких тебе требовательных вопросов, никаких объяснений, ни одного упрека. Мамми все поняла и умолкла. В Мамми Скарлетт обнаружила еще более стойкого прагматика, чем в себе самой. Мудрые старые глаза проникали глубоко, они видели четко и ясно самую суть вещей. Это был простой и непосредственный взгляд дикаря или ребенка: их не собьешь с толку рассуждениями о совести, когда любимому существу грозит опасность. Скарлетт – ее детеныш, ее дитятко, и если дитя чего-то хочет, то непременно получит, пусть даже чужое – Мамми уж постарается. Справедливо ли это по отношению к Сьюлен и Фрэнку – Мамми такими вещами себе голову не забивала, она вообще об этом не думала, разве что иногда мрачно про себя посмеивалась. Скарлетт попала в беду и бьется изо всех сил, чтобы выбраться, а Скарлетт – это дитя мисс Эллен. И Мамми без малейших колебаний встала на ее сторону.
В ее молчании Скарлетт почувствовала поддержку, и, по мере того как жар от горячего кирпича в ногах разливался по телу, та искра надежды, что промелькнула еще там, на холоде, на пути к дому, – эта искра разгоралась в самое настоящее пламя. Она вся горела этой надеждой, сердце забилось сильнее и быстрыми, мощными толчками стало гнать кровь по жилам. Силы возвращались к ней вместе с неудержимым возбуждением – ей вдруг стало весело, хотелось смеяться, громко, беспричинно.
– Дай-ка мне зеркальце, Мамми.
– Только плечи не открывайте, пусть под одеялом, – приказала Мамми, протягивая ей ручное зеркальце и чему-то улыбаясь толстыми губами.
Скарлетт посмотрелась.
– Белая, как привидение, – заключила она, – а волосы косматые, как конский хвост.
– Да, вид у вас не самый лучший.
– Хм… А что, дождь очень сильный?
– Вы же видите: льет как из ведра.
– Что ж, все равно придется тебе сходить для меня в город.
– Пока дождь, не пойду.
– Очень даже пойдешь, не то я пойду сама.
– Чего такого вам еще загорелось получить, и подождать нельзя? Сдается мне, вам и так уже через край досталось, для одного-то дня.
– Мне нужен флакон одеколона, – говорила Скарлетт, тщательно изучая себя в зеркале. – Ты вымоешь мне волосы и сполоснешь одеколоном, а чтобы лежали гладко, купишь баночку геля из семечек айвы.
– Я не буду мыть вам голову в такую погоду и не дам поливаться одеколоном, точно вертихвостка какая! Не бывать тому, пока жив дух в моем теле!
– Ну а я такая и есть. Загляни в мою сумочку, достань золотую монету в пять долларов и ступай в город. Да, и… э… когда будешь в городе, ты можешь найти там для меня… э… руж, маленькую баночку.