Выбрать главу

Пафос книги — в полном отрицании алкоголя, неприятии этого зелья ни в каком виде и ни в каком количестве. И в этом заслуга писателя, — он сумел подняться над многими учеными, философами, и даже над установками христианской религии, допускающей потребление вина в ограниченных, «разумных» пределах. И уж, конечно, Джек Лондон в осмыслении этой проблемы проявил куда большую мудрость и прозорливость, чем многие его американские коллеги, а также и наши писатели.

Поэт Расул Гамзатов, по-кавказски преданно всю жизнь служивший Бахусу, написал стихи:

Хвалю уменье пить вино.Но, право, может быть,Ценней уменье лишь одно:Совсем вина не пить.

То есть предположительно он допускает мысль, что совсем не пить, все-таки, лучше. Впрочем, и умеющих пить и не упиваться он тоже хвалит.

Из русских современных поэтов один только Игорь Кобзев много, убежденно и прекрасно писал об алкогольной опасности для народа, — писал стихи, баллады, есть у него и целая поэма о пагубе алкоголя.

В стихотворении «Инвалид» есть такие строки:

Вино, кому оно полезно?И кто его от счастья пьет?А инвалиду на протезахВино опасно в гололед!..
Он весь — как бы войне протест.Он — горькая ее обнда.А тут еще скользит протез,И ветер валит инвалида.

Я уже говорил, что ту же «проклятую» тему серьезно разрабатывал другой наш замечательный поэт Сергей Викулов, и Алексей Марков — тоже отличный, перворазрядный, но упорно замалчиваемый нашей критикой поэт, — и он хорошо понимает и сумел глубоко пропахать эту тему, но, повторяю, никто из современных литераторов не включился в серьезную борьбу за трезвость. И, может быть, потому, что главный отряд национальной интеллигенции стоит в сторонке и как бы равнодушно наблюдает экологическую катастрофу. Безответственным людям из правительства удается из года в год наращивать потоки алкогольного яда, устремляющегося прямо в мозг людей.

Наблюдаю и такой печальный факт: молодое поколение будто бы и совсем не замечает алкогольную беду, — даже и тогда, когда беда эта у них на пороге. Мне недавно рассказала Нина Григорьевна Емельянова — московский врач-нарколог, успешно отрезвляющая алкоголиков по методу Шичко. К ней обратился молодой поэт Владимир Туранин. О нем в Москве говорят: очень талантлив, но в журналах и издательствах его почти не печатают: обнаженно искренние, «крамольные» стихи его пугают редакторов. Небольшую книгу стихов он все-таки издал. Я читаю ее и радуюсь: действительно, народился большой поэт, — дай Бог ему здоровья и успеха!

Вон ведь как пишет:

Москву давно трясет озноб.И время зло колотит гроб.Испепелив румянец россиянки.Во все глаза гляди, страна. —Идет незримая война,Уж на Арбате мечутся подранки.Душа устала от вранья,А в небе тучи воронья.Седлать коней, седлать конейВелела совесть.И повод врезался в ладонь.В огне сгорает белый конь.Давя копытом дьявольскую помесь.

Или вот:

Убит Есенин и убит Шукшин!Рубцов, Вампилов, Толя Передреев!Россия, Русь лишается вершин,И потому петля на нашей шее.

За страну, за народ заступался, а вот Джона, схватившего за горло и народ, и его самого, — не видит. Не знает поэт, не понимает, что уж давно поселился на нашей земле Джон Ячменное зерно, и коварно, и верно служит он всем мучителям и утеснителям народа.

Что же, скажет читатель, у современных литераторов нет того чувства патриотизма, которое отличало Достоевского, Добролюбова, Некрасова, или они, выходцы из народа, меньше любят свой народ, чем любил его граф Толстой? Нет, конечно. Однако факт налицо, и нам лишь следует искать причины этого явления.

Одна причина старая, ее знали и видели давно: со времен Вергилия и Овидия многие мастера слова полагают, что вино и писательский труд неотделимы друг от друга. Повторю знаменитую фразу Эрнеста Хемингуэя: «Вы — пьяница, однако ничуть не больший пьяница, чем Джойс и все другие хорошие писатели».

В молодости страсть к вину усугубляется отсутствием мудрости и опыта, естественным стремлением к самостоятельности и нежеланием слушать старших. Когда же опыт и мудрость приходят, и является понимание пагубы спиртного, бывает уже поздно: Джон Ячменное зерно — лучший из ваших друзей, и вы уже не в состоянии оттолкнуть его.

Вторая причина: доступность алкоголя, все более нарастающее его предложение. За период 1900–1969 голов в пятнадцати ведущих капиталистических странах алкоголизм возрос в 25 раз, а неврозы в 29 раз.

Наше правительство вовсе перестало воспитывать народ в трезвенническом духе. Перед Первой мировой войной в России издавалось свыше 10 антиалкогольных журналов, много брошюр, листков и других печатных изданий, работали четыре постоянных антиалкогольных музея, действовало много обществ трезвости, — били во все колокола патриоты-писатели, журналисты, ученые. В результате такого массированного наступления царь Николай II вынужден был в 1914 году ввести «сухой закон». И он просуществовал у нас до 1925 года. По данным В. М. Бехтерева, в психиатрические больницы поступило душевнобольных в 1913 году — 10210 человек, в 1914–6300, в 1915 — 911, а в 1916 — 0!

Интересно, сколько человек ныне поступает ежегодно в психиатрические больницы?

Поразительно и еще одно обстоятельство: нынешние биографы, критики, литературоведы, исследуя творчество писателя, не видят и упорно не желают видеть этой проблемы, никогда не скажут: а какую роль сыграл алкоголь в его жизни и творчестве. Пьянство — дело нечистое, вроде венерической болезни. Но ведь со всякой болезнью человек идет к врачу, а вот с этой… Лучше о ней помолчать.

Почему и мне-то нелегко писать на эту тему. Знаю: многие из моих знакомых и друзей-литераторов в недоумении пожмут плечами: чтой-то мол, Иван, с крыши, что ли, съехал? Какая муха его укусила? Пусть каждый для себя решает: пить или не пить. И сколько пить, когда пить и с кем пить. Дело это личное, сугубо личное.

Но в том-то и дело, мои дорогие друзья, — пьянство писателей — дело общественное, государственное. И жаль, что об этом у нас не принято говорить.

Раньше я, как и теперь многие, не считал своих друзей пьяницами, но теперь считаю. И не поклеп возвожу на них, а предъявляю счет тем, кто спаивает наш народ, кто отменил введенный царем Николаем «сухой закон» в России, в течение семидесяти лет увеличил в двадцать раз производство алкоголя в нашей стране, поставив ее на первое место в мире по производству, продаже и потреблению алкоголя.

Рекорд вселенского позора!

Никакие войны, эпидемии, репрессии вместе взятые не нанесли нам такого урона, который мы понесли от алкоголя.

Историк! Пришло твое время. Вычисли имена героев алкогольного геноцида — покажи их людям! Ведь до сих пор их имена усердно скрываются в тумане пустопорожних демагогических баталий, — а иные, наиболее ловкие и речистые отравители миллионов, компрачикосы, уродующие младенцев, ездят на черных «Волгах», живут на дачах за высокими заборами, сидят в министерских и иных высоких креслах!

Их бы — на свет! Пора бы и разглядеть физиономии мастеров-каменщиков, рядом с которыми и Гитлер, и Сталин выглядели бы кроткими овечками.

Ах, нет! Не встрепенется, не поднимет головы писатель, историк — радетель и заступник народа. Холодно и равнодушно смотрит он на то, как море спиртного, изливаясь в мозг и душу людей, «скотинит и зверит» их и сводит раньше времени в могилу, обездоливая семьи, обескровливая, ослабляя государство.