Атмосфера в комнате была явно наэлектризована. Что это было? Ненависть? Нет, что-то иное — чувство разрушения и уничтожения.
«Но это, — неожиданно подумала Линн, — ощущается повсюду. Я это заметила сразу же по возвращении домой. Это последствия войны. Недоброжелательство. Враждебность. На железных дорогах, в автобусах и магазинах, среди рабочих и служащих и даже среди фермеров. Еще хуже, я думаю, в шахтах и на фабриках. Недоброжелательство, но здесь что-то иное, более сильное, особенное!»
— Неужели мы их так ненавидим? — в изумлении мысленно спросила она себя. — За то, что этим чужакам досталось то, что мы считали своим?
Нет, и еще раз нет. Мы можем ненавидеть… Но пока этого нет. Нет, это они ненавидят нас.
Столь неожиданная мысль явилась для нее таким открытием, что она, глубоко задумавшись, молчала, забывая реагировать на Дэвида Хантера, сидевшего рядом.
— О чем-нибудь задумались? — наконец спросил он ее.
У него был довольно приятный, несколько насмешливый голос, и она вдруг поняла, что не может молчать, иначе он подумает, что она просто плохо воспитана.
— Извините, — произнесла она. — Я задумалась о том, что сейчас происходит в мире.
— Как вы неоригинальны! — холодно ответил Дэвид.
— Да, возможно. Мы в наши дни все такие серьезные, а лучше от этого не делается.
— Наверное, выгодно будет нанести кому-нибудь вред. За последние несколько лет мы придумали немало довольно практичных безделушек, включая и атомную бомбу.
— Именно об этом я и думаю. Конечно, не о самой атомной бомбе, а о злой воле. Вполне определенной и действенной.
— Злая воля… Я бы не стал сейчас использовать слово «действенный», — спокойно заметил Дэвид. — Это, скорее, относится к средневековью.
— Что вы имеете в виду?
— Главным образом, черную магию. Грязные помыслы. Восковые фигурки. Заклинания в период полнолуния. И все это только ради падежа соседского скота или ради убийства самого соседа.
— Неужели вы действительно верите, что была черная магия? — с недоверием спросила Линн.
— Возможно, нет. Но люди в любом случае в нее серьезно верили. А в наши дни, ну… — он пожал плечами. — Даже имея в своем распоряжении все зло мира, вы и все ваше семейство вряд ли сможете нанести вред Розалин и мне. Разве не так?
Линн судорожно вздрогнула. И вдруг почувствовала удовольствие.
— Сегодня поздновато делать такие дела, — спокойно съязвила она.
Дэвид Хантер рассмеялся. Похоже, он тоже был доволен.
— Намекаете, что мы завладели всем добром? Да, мы прочно сидим.
— И вы довольны этим?
— Иметь много денег? Пожалуй, да.
— Я имею в виду, не только деньги, но и нас.
— Одержали верх над вами? Ну, что ж, возможно. Вы все такие чопорные и самодовольные. На деньги старика смотрели практически как на свои собственные.
— Вы должны помнить, — заметила Линн, — что так складывалось в течение многих лет. Нас приучали не экономить и не думать о будущем, поощряли самые разнообразные планы и проекты.
(Роули, подумала она. Роули и ферма).
— Но одному вы не научились, — произнес довольный Дэвид.
— Чему именно?
— Тому, что ничто не вечно.
— Линн, — крикнула тетя Катарина с другого конца стола, — знаешь, миссис Лестер удалось установить контакт с жрецом четвертой египетской династии. Он рассказывает нам удивительные вещи! Нам с тобой, Линн, необходимо обстоятельно поговорить. Египет, как мне кажется, сильно повлиял на тебя физически.
— У Линн есть чем заняться, — резко вставил доктор Клоуд, — кроме этой суеверной галиматьи.
— Ты такой скептик, Лайонел, — со вздохом заметила его жена.
Линн с улыбкой посмотрела на свою тетю, а затем задумалась — слова Дэвида не выходили у нее из головы. «Ничто не вечно…»
А Дэвид Хантер был из другого мира — неизвестного Линн, но, тем не менее, привлекательного.
— Продолжаем разговор? — произнес Дэвид насмешливым тоном.
— О да.
— Прекрасно. Вы все еще недовольны тем, что мы с Розалин получили доступ к богатству?
— Да, — с чувством ответила Линн.
— Великолепно. И что же вы собираетесь делать?
— Купить воск и заняться черной магией!
— О нет, — рассмеялся он, — вы этого не сделаете. Вы не из тех, кто верит в дедовские методы. Вы воспользуетесь чем-нибудь современным и, возможно, более эффективным. Но все равно победа будет не за вами.
— Что заставляет вас думать, что столкновение неминуемо? Может быть, мы смирились с неизбежностью.