« Господь всемогущий, – прошептал внутренний голос, – кажется, я угодила в ад!»
Глава третья
Настоящий ад на «Валианте» начался ближе к вечеру, когда поднялся ветер.
Жуткая неразбериха, всегда осложнявшая начало плавания, усугубилась морской болезнью, сразившей добрую половину пассажиров и даже имеющихся на борту животных. Как только корабль оказался в открытом море и качка усилилась, многие ощутили дурноту и головную боль: обитатели кают первого класса заперлись у себя и почти не вставали с коек, гоняя туда-сюда слуг, лица которых отливали болезненной зеленью; те, кого поселили на нижней палубе, страдали сообща, но при этом старались хоть чем-то друг другу помочь. Мужчины пускали по кругу бутылки с элем, уверяя, что нет более верного средства от тошноты. Женщины по очереди укачивали беспрестанно орущих детей, пытались отвлечься разговорами, утешали неопытных путешественников обещаниями, что все это скоро закончится, просто нужно время, чтобы привыкнуть. Женщина в темном платке, сидевшая рядом с Мэри, которую не миновало недомогание, поделилась с девушкой маковой настойкой, и та смогла хоть немного поспать, невзирая на шум, духоту и вонь. Но, проснувшись, Мэри осознала две вещи: во-первых, полтора месяца здесь она просто не выдержит, а во-вторых, качка никуда не делась и к ней нужно как-то приспосабливаться – впереди ждало долгое плавание и все это время лежать пластом никуда не годилось. Ведь, как-никак, ее взяли на корабль в качестве служанки мисс Маккейн, а у служанок было немало обязанностей, которые следовало неукоснительно выполнять. Мэри сомневалась, что в противном случае ее выбросят за борт, но совесть не позволяла ей обмануть ожидания и доверие своей благодетельницы.
Пока головокружение и слабость не позволяли ей встать, Мэри начала заводить знакомства с соседками и выяснила, что среди них было еще две женщины из числа прислуги. Они-то и объяснили девушке нехитрые правила: вставать нужно рано, за час до того, как встает хозяйка, и, поднявшись наверх, ждать, когда позовут; завтрак, обед и ужин подают в обеденном салоне, и там обязательно нужно прислуживать, а потом, если повезет, можно поесть и самой, потому что внизу воздух такой скверный, что кусок в горло нейдет. В хорошую погоду следует сопровождать хозяев на прогулке по палубе, в плохую, пока они не улеглись спать, нужно быть рядом и выполнять все их поручения. Кроме того, женщине на корабле вменялось в обязанность вести себя тихо, скромно и, по возможности, не привлекать внимание матросов – мужчин грубых и весьма опасных для молодых особ.
– Впрочем, джентльмены тоже могут от скуки проявить к тебе интерес, – поучали ее служанки, – но ты не думай, будто это всерьез. Им нужно только то, что у тебя под юбкой, и быстрые удовольствия, способные скрасить однообразие будней. Если не проявить осторожность, к моменту прибытия от твоей добродетели не останется и следа.
Ближе к полудню Мэри отважилась встать и кое-как выбралась по трапу наверх. Свежий воздух взбодрил ее, солнце и ветер подняли настроение, оживили, придали сил. Девушка постояла немного возле фальшборта, полюбовалась плывущими над морем белыми облаками и вскоре почувствовала, как тошнота отступает, сменяясь голодом. На палубе было жарко, очень хотелось пить, и Мэри отправилась на полубак, к каютам первого класса, размышляя о том, почему мисс Маккейн до сих пор за ней не послала, ведь они уже целые сутки находились в пути.
Объяснение было простым: Кейт, как и Мэри, пала жертвой морской болезни и находилась в таком удручающем состоянии, что не могла даже встать с койки. Мэри удивилась, когда заметила на ее бледном лице следы от недавних слез.
– Марион, я умираю, – еле слышно прошептала она.
– Не думаю, мисс Маккейн, что все настолько ужасно. – Девушке пришлось постараться, чтобы выглядеть уверенной и жизнерадостной: в тесной каюте, несмотря на наличие некоторых удобств, было темно, влажно и душно. – Дурнотой на корабле сейчас страдают почти все, кроме опытных путешественников и членов команды. Вы непременно поправитесь через день или два. Мне тоже поначалу было так худо, что я не могла головы поднять, а теперь – видите? – стою на ногах и уже побывала на палубе, где дует прохладный ветер, а над головой простирается бескрайнее голубое небо…
Мэри говорила и говорила, и Кейт, державшая ее за руку, постепенно успокоилась, а потом задремала. Девушка зажгла вторую свечу и стала разглядывать ее спящую – в ночной рубашке, с разметавшимися по подушке волосами, с чуть приоткрытыми пересохшими губами. Удивительное чувство охватило ее: она знала белокурую мисс всего лишь второй день, а сейчас ей отчего-то вдруг показалось, что целую вечность.