И Ростоцкий рискнул — он перенёс «мероприятие», как он его называл, на два дня вперёд, на двадцать пятое число. Выполнение намеченного плана неожиданно осложнил побег из-под стражи Артиста, заклятого врага Папанова. Папа тут же «забаррикадировался» дома и на улицу даже носа не казал — всем занималась его личная охрана во главе с Калганом. Альберту оставалось только скрипеть зубами от досады и продолжать наблюдение. Но Альберт Ростоцкий славился в определённых кругах именно этим — чем труднее, на первый взгляд, казалось задание, тем изящней и проще он его решал.
Двадцать пятого, с самого утра, он отмычкой открыл люки, ведущие на крышу, во всех подъездах без исключения, но так, чтобы жильцы с последних этажей не заметили, что кто-то интересуется выходом на крышу: замки висели на своих местах, а крышки плотно прилегали к краям отверстий. На самом же деле всё было готово бесшумно распахнуться в любую минуту, даже от лёгкого усилия со стороны — Альберт предусмотрительно смазал петли.
Затем он спустился во двор и с безопасного расстояния стал наблюдать за нужным ему подъездом. Альберту показалось, что подъездом интересуются ещё два типа, сидящих в неприметной «шестёрке», припаркованной на той стороне улицы, и Ростоцкий вновь похвалил себя за предусмотрительность. Через полчаса в дом вошли несколько папановских «пехотинцев» во главе с Калганом, на плече которого болталась спортивная сумка.
«Общак привезли», — догадался Альберт, отметив про себя точность полученной информации, — всё-таки потраченные на неё деньги окупали себя сторицей.
Через пятнадцать минут «братки» вышли уже без сумки и отчалили в неизвестном направлении. Ростоцкий не спешил покидать свой наблюдательный пункт. Он уже достаточно изучил поведение «пехоты» и знал, что Папанова навестят ещё раз, поздно вечером. Убедившись, что всё в порядке и Папа спокойно может отходить ко сну, они покинут его уже до утра. Вот тогда и наступит время Ростоцкого, а уж он своё не упустит.
Примерно с такими мыслями Альберт отправился в ближайшее кафе, чтобы перекусить, отметив по пути, что неприметная «шестёрка» на той стороне неизвестно когда и как трансформировалась в столь же неприметный «Москвич». Правда, рожи внутри, казалось, не изменились — такие же квадратные, с отпечатком явной принадлежности к органам.
«Неужели менты? — думал, заходя в закусочную, убийца. — Им-то чего от Папы надо? Неприятно, чёрт побери. Не смертельно, конечно, но и без них сложностей хватает».
Он плотно пообедал, а заодно и поужинал, так как понимал, что поесть сегодня ему вряд ли ещё придётся, и вернулся на своё облюбованное место. Пистолет был с собой, но Альберт не собирался пускать его в ход сразу: мертвец не скажет, где лежат деньги, а искать их — терять и без того считанные драгоценные минуты. Хорошо бы, конечно, если деньги были бы разложены на столе аккуратными пачками, готовыми к транспортировке, но Ростоцкий не обольщался по поводу Папанова — в хитрости тот может дать фору любому. Наверняка в квартире оборудован надёжный тайник, а может, и не один.
В девять часов вечера Альберт зашёл в последний подъезд дома, поднялся на крышу, прошёл по ней до нужного люка и аккуратно проник в подъезд «клиента». Стараясь не производить лишнего шума, он спустился и занял выжидательную позицию на один пролёт выше нужной ему лестничной клетки. Через три четверти часа появилась группа «проверяющих» во главе с Калганом. Позвонив в дверь — два длинных и один короткий — они стали ждать. Папанов открыл им лишь через пару минут и впустил только Калгана — остальные остались топтаться возле двери.
«Наверное, общак прятал, — подумал Ростоцкий, имея ввиду задержку. — Осторожный, гад».
Калган вышел минут через десять и вместе с сопровождающими стал ждать вызванный лифт. Как только двери лифта закрылись за отъезжающими, Альберт подлетел к папановской двери, нажал на звонок — два длинных и один короткий — и стал ждать. Пистолет уже был в его правой руке.
На этот раз дверь открылась сразу — хозяин, естественно, подумал, что его порученец забыл о чём-то сказать и вернулся, — ведь со времени ухода Калгана до нового звонка в дверь не прошло и пятнадцати секунд. Это казалось настолько очевидным, что Папанов проигнорировал глазок и открыл дверь, не раздумывая. Чего, собственно говоря, и добивался очередной поздний посетитель.