В первый день июня едва не было принято решение о военном походе в Монголию. Тогда на совместном заседании собрались члены Дальбюро ЦК РКП(б), представители Народного комиссариата иностранных дел РСФСР и правительства ДВР, члены Реввоенсовета советской 5-й армии. Обсуждался одна вопрос: о политике Советской России и ДВР в отношении Монголии в связи с начавшимся унгерновским походом в южную Сибирь. Однако тогда идея похода Красной Армии в монгольские степи единодушной поддержки не получила.
Неожиданно для многих присутствовавших на том заседании против военного похода резко выступил заместитель главы правительства ДВР Матвеев. Он закончил своё выступление такими словами:
— В нынешних условиях красноармейский поход на Ургу есть недоброкачественная политическая авантюра.
Матвеева поддержал командующий 5-й армией Матиясевич. Он говорил пространно, заявив, в частности:
— Занятие Урги — это одно, Унгерн — другое. Белый барон в военном отношении нам не грозит. Вопрос об Унгерне надо отделить от захвата Урги — это вопрос чисто дипломатический...
После того как Матвеева и Матиясевича поддержал временный главнокомандующий Народно-революционной армии ДВР Лапин, мнение участников совещания разделилось. И потому единого решения не случилось. Тогда Москва не стала настаивать на военной экспедиции в уже потерянную Пекином окраинную китайскую провинцию.
Но теперь, когда белый барон потерпел поражение и был изгнан обратно в Халху, встал вопрос о его «совершенной» ликвидации. В Алтан-Булак прибыли советские представители для переговоров с правительством красных монголов. Обсуждался план уничтожения унгерновских «банд». Накануне начала монгольской экспедиции Реввоенсовет 5-й армии издал следующий приказ:
«Военные действия на монгольской границе начали не мы, а белогвардейский генерал и бандит баран Унгерн, который в начале июня месяца бросил свои банды на территорию Советской России и дружественной нам Дальне-Восточной республики. Подтянув свои резервы мы отогнали Унгерна от границ РСФСР, ликвидировали прорыв Резухина и нанесли им чувствительное поражение.
Красные войска, уничтожая Унгерна... вступают в пределы Монголии не врагами монгольского народа, а его друзьями и освободителями. Каждый народ имеет право строить свою жизнь, как он этого хочет, как захочет большинство народа. Освобождая Монголию от баронского ига, мы не должны и не будем навязывать ей порядки и государственное устройство, угодные нам. Великое народное собрание всего монгольского народа само установит формы государственного устройства будущей свободной Монголии...
Во избежание всяких трений и нежелательных недоразумений между Красной Армией и монгольским народом при всех крупных воинских соединениях будут следовать официальные представители Народно-революционного правительства Монголии и представители Народного комиссариата иностранных дел...»
В приказе Реввоенсовета советской 5-й армии особо подчёркивалась важность установления самых добрых отношений между красноармейцами и местными жителями. От бойцов экспедиционных сил требовалось:
«…С уважением относиться ко всем обычаям и нравам монгольского народа, (они) должны бережно относиться к их религиозным убеждениям, к их храмам и реликвиям, к их национальным чувствам».
Со своей стороны ЦК Монгольской народной партии обратился с воззванием к народу Халхи. В нём объяснялись причины вступления советской Красной Армии на монгольскую территорию:
«В настоящее время совместно с нашей Народной Армией выступают части Красной Армии великой Советской России, прибывшие оказать нам помощь. Монголы! Не бойтесь их, ибо они ничего общего не имеют с белогвардейцами Унгерна, ни с гаминами, которые занимаются только грабежами и убийствами. Красная Армия преследует великую цель оказания помощи угнетённым народам всего мира в деле национального освобождения без различия национальности и религии. Поэтому её нельзя сравнивать с армиями империалистических государств, которые стремятся лишь к хищническому захвату чужих земель, имущества, людей и скота.