Скорее всего Маштаков и его ближайшие единомышленники полковники Костромин, Хоботов, Очиров, Островский не удивились тому, насколько единодушно дивизионные офицеры примкнули к заговору. Многие были уже давно недовольны тем, что под знамёнами Унгерна фон Штернберга они терпят от красных почти одни поражения. Что уже два вторжения в советское Забайкалье закончились отступлением. Большинство хотели уйти в Маньчжурию к семёновцам или в Приморье к каппелевцам. Оружия складывать в ещё идущей на Дальнем Востоке Гражданской войне собирались немногие.
Однако унгерновское офицерство открыто высказать барону свои требования не могло. За отказ воевать под своим командованием «белый рыцарь из Эстляндии» тут же приказал бы расстрелять или забить «бамбуком» любого из своих подчинённых. Наглядных уроков за последние два года было вполне достаточно.
Поэтому дивизионные казачьи и колчаковские офицеры могли избрать один-единственный способ борьбы со своим командиром. Устранить его физически. То есть застрелить, зарубить шашкой или взорвать в походной палатке ручной гранатой. Второго способа просто не виделось.
О том заговоре наиболее достоверные воспоминания у начальника дивизионного госпиталя Н. М. Рибо (Рябухин), служившего ранее в Оренбургской армии атамана Дутова. Он оставил после себя мемуары «История барона Унгерна-Штернберга, рассказанная его штатным врачом», известные российскому читателю благодаря книге Л. Юзефовича «Самодержец пустыни». Маштаков был сослуживцем и земляком Рибо и потому ввёл его в круг заговорщиков, ознакомив с планом ликвидации генерала Унгерна-Штернберга.
Согласно этому плану, несколько надёжных офицеров постараются убить барона. После этого командование Азиатской конной дивизией передаётся старшему по званию — генералу Резухину. Но при условии, что тот согласится повести «азиатов» на восток, в Маньчжурию. Если отказывается, то разделяет участь Унгерна. В таком случае командование берёт на себя один из старых полковников, человек с авторитетом, но на тех же условиях: или веди туда, куда велено, или смерть.
Маштаков говорил, что жребий, кому стрелять «бешеного барона», пал на него. Ему следовало привести приговор в исполнение в эту же ночь. После обычного гадания с ламами Унгерн должен был лечь спать в своей палатке. Вот тогда-то казачьему офицеру и следовало совершить покушение. Маштаков просил своего сослуживца позаботиться, чтобы, когда начнётся «ликвидация» палачей Сипайло и Бурдукове кого, среди госпитальных раненых не возникла паника, чреватая излишними жертвами.
Заговорщики были уверены в успехе. В случае открытого боя генерал Унгерн мог рассчитывать в своей бригаде только на монгольских цэриков князя Биширли-тушегана и ненавистную всем комендантскую команду Бурдуковского. Оренбургские казаки были давно готовы покончить с дивизионными палачами. Рибо пишет:
«Там же и тогда же, в моей палатке, при свете умирающего лагерного костра Маштаков тщательно проверил свой «маузер», пожал мне руку и скользнул во тьму так же бесшумно, как вошёл. Разумеется, спать я больше не мог и начал ходить вдоль палаток и подвод, на которых раненые проводили ночь, напряжённо вслушиваясь и стараясь различить звуки выстрелов сквозь шум и плеск быстрого Эгин-Гола, бегущего по своему каменистому ложу. Примерно треть мили отделяла меня от палатки барона…»
Однако в ту ночь судьба хранила демона монгольских степей. Когда Маштаков на правах генеральского адъютанта вошёл в палатку, она оказалась пуста. Унгерн общался с ламами в другом месте. На этот раз гадание затянулось надолго, чуть ли не до самого рассвета. Казачий офицер ещё какое-то время побродил около унгерновской палатки и, поняв, что может вызвать подозрение у охраны, ушёл к себе. Когда цин-ван укладывался спать, начальник его ночной стражи из монгольских телохранителей доложил о подозрительном поведении казачьего офицера:
— Господин цин-ван. Во время вашего разговора с ламами-прорицателями к вам в палатку заходил одни из адъютантов.
— Кто это?
— Маштаков, офицер из оренбургских казаков.
— Для чего он хотел меня видеть, говорил охране? Или тебе?
— Нет. Но цэрики и я знали, что он адъютант цин-вана. Близкий к вам человек.
— Что он делал после того, когда увидел, что палатка пуста?
— Он ещё долго ходил вокруг.
— Хорошо. Передай начальнику штаба дивизии, чтобы сегодня же отправил этого Маштакова в его полк. Я ему уже не доверяю.