— Много говорить можно только о прошлом. О настоящем лучше всего сказать делами...
Между тем мечты о быстрой офицерской карьере на Востоке улетучивались. И не только потому, что родственник генерал фон Ренненкампф оставил Забайкалье и перебрался на новое место службы. Новой войны в Японией не случилось, теперь она даже не ожидалась в обозримом будущем. Так что о воинских подвигах, наградах за них и новых, досрочных звёздах на погонах не приходилось мечтать. А полковая, будничная жизнь теперь виделась очень прозаичной. На берегах Амура она мало чем отличалась от той, что была в Даурии.
Следующее офицерское звание — сотника Унгерн получил только на четвёртом году службы, 7 июля 1908 года. Звание давалось за выслугу лет. Производство следовало в установленные сроки, но с некоторым замедлением. Сказывалась отдалённость Благовещенска от столичных инстанций.
Государственная граница по Амуру «оживала для хунхузов» зимой, когда река вставала и по льду можно было свободно ночью перейти на противоположную сторону. В Забайкалье, на берегах Аргуни, жизнь у казаков — пограничных стражников шла с большими тревогами. Но тревожные дни были и на новом месте службы. Правда, пойманные хунхузы в наградной список не вписывались. Такие дела считались привычными:
— Ну, поймали хунхузов... Ну, пострелялись с ними... Ну, выследили их в тайге... Это же обыкновенная казачья служба на Амуре. Что в ней такого особенного, героического. Служба как служба...
В Амурском казачьем полку барон Унгерн впервые поучаствовал в подавлении революционных волнений. С казачьими командами он трижды побывал в карательных экспедициях, в Якутии. Там правительственные губернаторы использовали казаков для подавления «возмущений» рабочих на золотых приисках по притокам реки Лены. Такие экономические забастовки порой подавлялись угрозой применения нагаек. До знаменитого «Ленского расстрела» дело дошло только раз, но в нём казаки не участвовали, стреляла пехотная рота.
Подавленный бесперспективностью своей службы и гонимый гарнизонной скукой, Унгерн в 1911 году отпросился у войскового начальства в полугодовой отпуск. Он отправился на всё это время на берега Невы и в Ревель. Там барона, сторонившегося светской жизни, охватила откровенная хандра, поражавшая знавших его людей. Вряд ли он думал» что Восток так овладеет его честолюбивыми планами, что он даже в мыслях не будет с ним расставаться.
Известно, что во время отпуска, проведённого большей частью в родном для него городе, сотник фон Унгерн-Штернберг свёл знакомства со многими известными здесь людьми, носившими военные мундиры. Так, родственники и друзья удивлялись его сближению с адмиралом Зальцем, тоже из прибалтийских баронов, но человеком диаметрально противоположных взглядов на жизнь. Зальц едва ли не из первых как-то сказал «за глаза» о казачьем офицере:
— В нём есть что-то такое, как мне кажется, демоническое. Наш барон «весь в Востоке»...
Во время ревельского отдыха многочисленные родственники пытались не раз прознать причины грусти барона, появлявшегося на приёмах в неизменном казачьем мундире амурцев. Появление в столице Эстляндии такого человека незамеченным не могло быть. Да ещё помышлявшего поскорее возвратиться в сибирские дали.
— Вы всё вычитываете, барон, в газетах сообщения о жизни восточной части империи?
— Не совсем. Меня больше всего интересуют сообщения из Халхи.
— Халха? А что это такое?
— Это часть Монголии. Она ещё называется Внутренней Монголией.
— Значит, есть ещё и Внешняя Монголия?
— Есть. Это та часть, которая лежит за Великой Китайской стеной. И входит в провинцию Хейлуцзян нынешней Срединной империи.
— И что же происходит сейчас в этой Халхе?
— Там сейчас монголы поднимаются против власти китайцев. И можно сказать, что мы становимся современниками рождения новой империи в центральной части Азии, по ту сторону нашей забайкальской Границы.
— Значит, Халха уже провозгласила свою независимость, как новое государство в Азии?
— Да. Это случилось в самом конце прошлого, 1911 года.
— Если есть новая азиатская империя, значит, есть и новый правитель?
— Разумеется, есть. Это самый известный среди монголов буддистский лама. По-нашему, первосвященник. Зовут его для нас необычайно длинно — Богдо-гэген Джебзуун-Дамба-хутухта. В газетах он называется именем покороче: или Богдо-гэген, или просто хутухта.