— В чём же кроется источник такой веры в царство Романовых?
— Источник моей веры — Священное Писание.
— С какой целью вы предприняли поход на Ургу?
— Чтобы восстановить в Монголии власть маньчжурского хана.
— Вы хотели достичь политического влияния в Монголии?
— Нет, титул вана монгольские князья мне преподнесли но своей воле. Я этого у них не добивался.
— Как к вам лично относился монгольский правитель хутухта, Богдо-гэген?
— Уважаемый мною Богдо-гэген Джебцзун-Дамба-хутухта был очень благодарен за изгнание китайцев с монгольских земель. Я был у него три раза. Могу заметить, что хутухта любит выпить. У него ещё есть запасы старого шампанского.
— Вы знали, что полковник Сипайло зверствовал в Урге?
— Да, мне было известно и о расстрелах, и о конфискациях, и о пьянстве.
— А о насилиях Сипайло над женщинами знали?
— Это просто вздорные слухи. И не больше.
— Ваша одежда, как нам видится, должна была привлекать монголов?
— Пустое. В жёлтом халате я виден был своим бойцам издалека. И днём, и ночью.
— Что вас побуждало на столь жестокое обращение с подчинёнными?
— Я бывал жесток только с плохими офицерами и солдатами. Такое обращение вызывалось требованиями воинской дисциплины, принятой во всех армиях. Даже в азиатских.
— А как вы понимаете армейскую дисциплину?
— Я — сторонник палочной дисциплины, как прусский король Фридрих Великий, как всероссийский государь-император Николай Первый.
— Что толкнуло вас на поход в ДВР, в Советскую Россию?
— Я пошёл в поход по той причине, что стал замечать: местное население стало тяготиться моим войском, которое надо было кормить.
— Почему тогда дивизионное интендантство с возимым запасом провианта было отправлено, скажем, не к Троицкосавску, а в Ван-Хурэ?
— В случае неудачи в Забайкалье я собирался совершить поход на запад монгольских степей.
— У вас была агентура на советской территории?
— Нет, таковой не было. Хотя добровольных помощников мой штаб имел немало.
— Почему вы приказали в Гусиноозёрском дацане выпороть всех местных лам?
— Потому что они начали грабить дивизионный обоз.
— Бели бы вам удалось удержаться против нас в Забайкалье, то каковы были бы ваши дальнейшие действия?
— Они выражались бы в активности на русской территории...
Будучи человеком достаточно проницательным, Унгерн довольно быстро понял истину того, почему с ним в красном плену «носятся как с писаной торбой». А дело обстояло просто. За годы Гражданской войны все наиболее известные военные вожди Белого движения или погибли, или оказались в эмиграции. Адмирал Александр Колчак, пусть даже и Верховный правитель России, в счёт не шёл. Его выдали чехи, командование армии, которая являлась частью сухопутных сил одной из держав Антанты — Франции. Это был общеизвестный факт, и Красная Армия в деле пленения Колчака была ни при чём. Да и выдали его белочехи не большевикам, а иркутским эсерам.
В зачёт не шёл и несостоявшийся диктатор России, бывший Верховный главнокомандующий в 1917 году, ставший затем первым командующим белой Добровольческой армией генерал от инфантерии Лавр Георгиевич Корнилов. Он погиб в бою под Екатеринодаром. То, что волочили по улицам этого города и подвергали всяческим надругательствам, было его трупом, вырытым из свежей могилы.
А вот барон Унгерн фон Штернберг был живым вождём белых и в Забайкалье, и в соседней Монголии. Поэтому, как решили в Москве, суд над ним должен был быть образцово-показательным, с соблюдением всех признаков законности. Значимым являлось и то, как тогда говорилось и писалось в газетах, что белый барон Унгерн был захвачен в бою, а чёрному барону Врангелю удалось-таки удрать за границу.
Поэтому Унгерна не пристрелили партизаны Щетинкина и не зарубили шашками в чрезвычайке. Его не прятали с утра до вечера за решёткой, а всюду выставляли напоказ. Новая власть после красного террора (который всё не кончался) хотела показать свою гуманность. Унгерна хорошо кормили, ему давали читать газеты. Самое главное — демонстрация моральной силы над побеждённым врагом из числа самых отъявленных, кровавых и непримиримых.
Из приносимых газет пленный вычитывал достаточно много о себе. Так, писали: «...железная метла пролетарской революции поймала в свои твёрдые зубья одного из злейших классовых врагов...»