— Значит, в третий раз пойдём на Верхнеудинск? Я готов.
— Нет, и туда тоже не пойдём.
— Тогда куда же?
— В Тибет.
— К Далай-Ламе? Но проскочить в жару через каменистую, безводную степь? Без запасов провианту, без воды перейти через Гоби? Да в тех местах летом даже верблюжьи караваны гибнут.
— Ну и что из того, что купеческие караваны гибнут. Мы не торговцы, а конные воины. Да ещё к тому же проверенные войной.
— А людские потери? Ведь они, вне всякого сомнения, будут значительными.
— Потери людей меня лично никогда не пугали. Война есть война, в ней выживает сильнейший.
— Может быть, нам лучше всё же остаться в Монголии. Совершим налёт на Ургу и увезём с собой Богдо-гэгена. И вся Халха встанет на нашу сторону.
— Не встанет, Резухин. Считай, что Монголия уже пала под натиском революционного безумия.
— А если податься в Приморье?
— Нам с тобой за ургинские дела ни в Маньчжурии у Чжан Цзолиня, ни в Приморье у каппелевцев показываться нельзя. Судить даже не будут, сразу пристрелят.
— Роман Фёдорович. Если в Тибет, то что мы там будем делать?
— Как что? Наймёмся на военную службу к Далай-Ламе. В его тибетскую армию.
— А примет он нас?
— Ещё как примет! Я для него борец за буддистскую веру. Это ему любой монгольский или бурятский лама подтвердит.
— И это всё? Думаю, что маловато для тёплого приёма целой конной дивизии в тибетских горах.
— Есть ещё одна веская причина. После падения династии Циней китайские республиканцы всё чаще заявляют о своих правах на Тибет. По всему югу Китая сегодня расползается краснота.
— Значит, Далай-Ламе сегодня нужно настоящее войско?
— Конечно. Хозяин дворца Поталы, что в столичной Лхасе, человек энергичный, свою власть над горами будет отстаивать до предела возможного.
— Хорошо если так. Вот тут-то мы ему и пригодимся. Целая конная дивизия. Да ещё какая.
— Ещё как пригодимся. Знаешь, на кого хочет сегодня походить ныне живущий в Потале Далай-Лама?
— На кого? Не на Богдо-гэгена, конечно?
— На самого Сронцзангамбо Тибетского.
— Это ещё кто такой?
— Это правитель первого тибетского царства. Сронцзангамбо создал его в 634 году. Тогда военные отряды тибетцев с гор не раз ходили походами на китайскую провинцию Сычуань, разорили её всю. Воевал с Сронцзангамбо долго и безуспешно сам император Тайцзун.
— И чем закончилась та война для тибетцев?
— Китайцы не победили. Императору Тайцзуну, чтобы заключить с Сронцзангамбо почётный для себя мир, пришлось отдать ему в жёны свою племянницу принцессу Вэнь Чэн.
— И откуда ты всё это знаешь, Роман Фёдорович. Просто удивляюсь я тебе.
— Знать надо языки здешних степняков. И читать у учёных лам в монастырях их древние книги.
— Значит, правду говорят, что тибетская сотня по твоему приказу ушла в Тибетские горы через Гоби?
— Да. Тубуты из верных людей. Они мне поклоняются, потому и стали моими посланцами к Далай-Ламе, в Лхасу.
— Хорошие воины. Через пустыню пройдут обязательно.
— У них моё письмо к Далай-Ламе. Только ты, Резухин, о нашем разговоре помалкивай. Не каждый казак или колчаковец мечтает полезть от красных в Тибетские горы.
— Понял...
Всё, что казачий офицер Маштаков услышал, в ту же ночь стало известно его сослуживцам по оренбургской армии атамана Дутова. Унгерн даже не подозревал, что хранимые им от всех, кроме верного Резухина, планы на будущее и маршрут движения Азиатской конной дивизии перестали быть секретными. И виной тому стал его новый адъютант из оренбургского офицерства, который не раз сумел отличиться в последних боях.
Маштаков волей случая стал душой заговора против барона. К нему примкнули почти все дивизионные начальники, не считая разве что генерала Резухина и старых «даурцев». Для мобилизованных русских колонистов, княжеских цэриков, уже не говоря о колчаковских офицерах, оренбургских казаках и казаках-забайкальцах, горная страна Тибет была огромной каменной пустыней. Знающие Центральную Азию люди убеждённо говорили, что в знойное лето пустыня Гоби совершенно непроходима. И что те небольшие источники воды, которые могут попасться на пути, несколько тысяч людей и лошадей никак не напоят.
Унгерновских военачальников охватил откровенный ужас. Не подчиниться «бешеному барону» открыто означало погибнуть от рук палачей Сипайло и Бурдуковского. Поход через безводную Гоби в Тибет виделся полнейшим безумием и означал тоже смерть.