С получением документов об отставке сотник Унгерн-Штернберг уже не мог оставаться в забайкальском Верхнеудинском казачьем полку на должности сверхштатного офицера. Пришлось ему распрощаться и с Кобдо, и с самой Монголией. Он покидал Халху, как казалось, навсегда. Так думали знавшие его по службе на восточных границах империи люди. Но самому барону, бредившему восточной мистикой, так не думалось.
«Прикосновение» к Азии, познание духов Востока не прошло для Романа Фёдоровича Унгерна фон Штернберга бесследно. Он верил в то, что его судьба в степях Халхи и Забайкалья, с буддистскими дацанами монголов и бурят. Там, где рано или поздно сполохи военного пламени призовут к оружию тысячи и тысячи степняков. А чтобы побеждать, будет нужен не кто-нибудь, а именно он, барон Унгерн фон Штернберг. Познавший, как ему казалось, душу глубинной Азии.
В Халхе сотник Унгерн случайно познакомился с казачьим офицером, хорунжим Григорием Семёновым. Выходец из станицы Дурулгуевской поразил барона при первой встрече тем, что свободно владел монгольским и бурятским языками, запросто общаясь с халхинскими пастухами.
Семёнов служил в Верхнеудинском полку, но вскоре после окончания Оренбургского казачьего юнкерского училища был откомандирован в Монголию. Там он вошёл в состав военно-топографической команды и объехал с ней едва ли не всю Халху, вплоть до границ с китайской Внешней Монголией. Российский Генеральный штаб очень интересовал стратегически важный театр возможной войны в Центральной Азии, а надёжных географических карт не имелось. Вот и занимались военные топографы с приданными им в помощь казаками-забайкальцами съёмками на местности в чужой стране, формально подвластной Китаю.
Первая встреча, в Кобдо, оказалась для обоих памятной. Прибытие в небольшой монгольский городок военно-топографической команды было немаленьким событием. Казаков и офицеров Верхнеудинского полка радовало то, что воинская команда, сопровождавшая нескольких топографов, состояла из их земляков и однополчан. Из состава тех бурятских сотен, которые остались дома, в Забайкалье.
Унгерн оказался среди тех, кто встречал прибывших топографов у рубленного из сосны дома, в котором размещался гарнизонный штаб. Один из полковых офицеров, Резухин, сдружившийся с бароном-«отшельником», сказал ему:
— Хочешь, я познакомлю тебя с Семёновым? Знаменитая личность в Халхе.
— А кто это?
— Он пока только хорунжий, но по монгольским делам его знают и в столичном Петербурге.
— Что он сделал, этот Семёнов, да ещё в первом офицерском звании?
— Хорунжий установил рекорд скорости верховой езды на морозе. И при этом без подменной лошади.
— И много он проскакал по морозной степи ради установления рекорда?
— Триста двадцать вёрст за двадцать шесть часов при температуре сорок пять градусов ниже нуля по Реомюру. Ну, что ты на это скажешь, барон?
— Бесспорно, результат хорош. Но это не предел.
— Ну, это как сказать. Этим хорунжим из караула Куранжи сейчас гордится всё войско.
— Ладно, не будем обсуждать рекорды. Их надо бить. Познакомь, как ты хотел, меня с этим Семёновым...
Знакомство состоялось. Хорунжий сразу понравился Унгерну. Скорее всего не только выправкой физически сильного человека, а лицом, по которому угадывалось наличие сильной примеси бурятской или монгольской крови. Держался молодой казачий офицер с достоинством и просто:
— Хорунжий Семёнов. Верхнеудинского полка.
— Сотник барон Унгерн-Штернберг. Тоже Верхнеудинского полка, только сверхштатный офицер.
— А я вас, господин сотник, малость знаю. Наслышан.
— Как вы меня можете знать, если мы встречаемся да ещё в Халхе?
— Да у нас в Дурулгуевской станице по сей день старики спорят, на каком коне — нашем, казачьем, или монгольском вы добежали по тайге из Даурии в Благовещенск.
— Ну, это было давно. А лошадь у меня была из забайкальских стад, не монгольская.
— Тогда у меня будет что рассказать о вас станичным старикам. Они наших лошадок за первейших считают в степи. Успели здесь повоевать с китайцами, господин барон?
— Нет, к сожалению. Не поспел с Амура. Да и консульство в Кобдо резко против того, чтобы русские воевали под монгольскими знамёнами.
— Не стоит душу бередить этим. Пусть лучше монголы сражаются под нашими. Как казаки-буряты.
— Время покажет. Думаю, что в следующей войне на Востоке, хорунжий, так и будет. Мне было приятно завести знакомство с вами.
— И мне тоже. Вы, скажу начистоту, первый барон, с которым я сталкиваюсь в своей жизни...