Два месяца «бился» настырный есаул над созданием конного «азиатского» полка, но в таком «государственном» деле ему так никто и не помог. А тут Временное правительство пало. Телеграфные строки, приходившие в Читу, повергли Забайкальский край, вернее — его города, в состояние «социалистической анархии». Семёнов для себя решил твердо: оружия он складывать в борьбе с Советами не будет.
Но с чего было начинать? И он решил поднять забайкальских казаков, бурятскую часть населения края на войну за «Бога, царя и Отечество». Но для этого требовалась военная сила. А её не было: казачьи полки и батареи ещё только пробирались в родные станицы, посёлки и хутора по, казалось бы, бесконечной Транссибирской железнодорожной магистрали. По их пути красногвардейские отряды местных Советов стремились разоружить эшелоны казаков-фронтовиков. Отбирались не только винтовки и пушки, но и пики, шашки, кони.
Есаул, метивший в правители Забайкалья, имел тогда в подчинении всего четырёх верных ему офицеров и десяток надёжных казаков. Во главе этого воинского отряда Семёнов и появился на пограничной китайской станции Маньчжурия. Долгое время Гражданской войны на Дальнем Востоке она называлась не как семёновской ставкой.
С железнодорожной станции Григорий Семёнов, теперь называвшийся атаманом, стал рассылать вербовщиков в создаваемый им отряд, который именовался в официальных документах как Особый Маньчжурский. В годы Гражданской войны слово «Особый» за свою броскость пользовалось известной популярностью как в белом, так и в красном стане.
О том, что Семёнов в забайкальском приграничье формирует отряд для борьбы с Советами, барон Унгерн-Штернберг узнал от однополчан из Уссурийской казачьей дивизии — казачьих офицеров-корниловцев. Перед есаулом проблемы в том, на чьей стороне воевать в начинающейся Гражданской войне, не стояло. Вопрос был только в том, где влиться в ряды нарождавшегося Белого движения. Пробираться на Дон, к генералам Алексееву и Корнилову? Вступить в подпольные офицерские организации на российском Северо-Западе? Ехать через пол-России в Забайкалье?
Этот вопрос и решали однажды вечером три офицера теперь уже бывшей русской армии. Одним был есаул барон Роман Унгерн фон Штернберг. Два других офицера, его родственники — муж его сводной сестры Альфред Мирбах и сводный брат Максимилиан Хойнинген-Хьюн, с которым Унгерн давно сдружился. Три немецких по крови прибалтийских барона. Разговор начал казачий есаул:
— Тот хорунжий из уссурийских казаков, что вчера был у нас в доме, сказал хорошую новость.
— Какую?
— Мой однополчанин есаул Семёнов Григорий объявил себя в Забайкалье атаманом. На китайской границе он создаёт отряд для борьбы с большевиками.
— Но это так далеко. И что может предложить нам этот Семёнов?
— Уссуриец сказал, что атаман очень нуждается в офицерах. Прежде всего в людях, повидавших фронт.
— Значит, есть возможность строить в Забайкалье офицерскую карьеру. Стоит над этим поразмышлять.
— Максимилиан. У нас нет времени на размышление.
— С чего ты взял, Роман?
— В городе много говорится о скорых арестах офицеров, стоявших за Корнилова. Это коснётся и Ревеля, и Нарвы, и Пярну. А о Петрограде и говорить нечего. Аресты корниловцев там уже идут.
— Это уже серьёзно. Солдаты, которые навесили на себя красные банты, с нами церемониться не будут. В газетах пишут о самосудах в запасных полках.
— Значит, едем на Восток к атаману Семёнову.
— Значит, вопрос, где нам воевать с большевиками, решён...
Три родственника выехали на Дальний Восток вместе. Тогда ещё местные Советы не осуществляли жёсткого контроля за движением по железным дорогам, «выцеживая» из массы пассажиров офицеров, юнкеров и прочих «кадетов». Разговор обычно был короток, и людей часто расстреливали за найденные в вещах офицерские погоны, документы и прочие улики.
Трое ревельцев удачно добрались до города Иркутска, остановившись в нём на несколько дней у знакомых. В Иркутске к мужу и двум братьям присоединилась сестра, последовавшая за ними позднее. К тому времени в Забайкалье уже установилась Советская власть, а Гражданская война полыхала только в самом приграничье. Так что за Байкалом три эстляндских барона на чью-то помощь рассчитывать не могли.
Здесь пути разошлись. Альфред Мирбах с женой, сестрой Унгерна, и Максимилианом Хойнинген-Хьюном решили вернуться в Ревель и в Прибалтике примкнуть к какой-нибудь вооружённой силе Белого движения.