Ничего из этого не имеет никакого смысла для меня.
Девочка, отвергнутая обществом, ее собственными родителями — она должна содержать так много чувств. Гнев. Депрессию. Негодование. Но где это?
Она не была такой же, как другие заключенные, которые были по-настоящему тревожными. Некоторые часами бьются об стену, ломая кости и черепа. Другие такие же невменяемые — они царапали ногтями собственную кожу, аж до крови, буквально разрывая себя на части. Некоторые часами разговаривали сами с собой вслух: они пели, смеялись, спорили. Большинство разрывали свою собственную одежду, спальный комплект, чтобы спать нагишом в собственной грязи.
Она была чуть ли не единственной, кто регулярно принимал душ и чистил свою одежду. Принимала свою еду спокойно, независимо от того, что ей было предоставлено. И большую часть своего времени она проводила сидя у окна.
Она была заперта почти на год, но не потеряла чувство человечности. Мне хотелось знать, как она могла так много сдерживать в себе; как она смогла быть все время такой спокойной внешне. Я просил обзора и на других заключенных, потому что хотел сравнить. Мне хотелось знать, было ли ее поведение нормальным.
Оно не было.
Я наблюдал за скромными очертаниями этой девочки, которую не мог видеть и знать, но уже чувствовал уважение к ней. Я восхищался ею, завидовал ее самообладанию — устойчивости перед всем, что ей довелось вынести. Я не знаю, понимал ли я, что это было, но тогда я точно чувствовал, что она должна принадлежать мне.
Я хотел знать ее секреты.
А потом в один прекрасный день она встала в своей клетке и подошла к окну. Это было ранним утром, когда поднималось солнце; впервые я мельком увидел ее лицо. Только однажды она прижала руку к окну и прошептала два слова.
Прости меня.
Я слишком много раз перематывал назад. Я просто никому не мог сказать, что стал еще больше восхищаться ею. Я должен был изобразить притворство, безразличие, внешнее высокомерие к ней. Она должна была быть нашим оружием — только инновационным оружием для пыток, и больше ничем.
О деталях я заботился очень мало.
Мои исследования привели меня к ее файлам по чистой случайности. Совпадение. Я не искал ее для оружия — этого никогда не было. До того, как я впервые увидел ее на пленке, и еще раньше, прежде чем я говорил ей что-то, я исследовал кое-что другое.
У меня были собственные намерения и мотивы.
Я сочинил историю, в которой якобы буду использовать ее в качестве оружия, и накормил ею отца; мне нужен был доступ к ней, чтобы лучше изучить ее файлы. Это был фарс, и я должен был поддерживать его перед солдатами и камерами, которые следили за мной. Я не приводил ее на базу, чтобы пользоваться ее способностью. И, конечно же, я не ожидал, что влюблюсь в нее в процессе всех событий.
Но все эти истины и мои настоящие мотивы были похоронены вместе со мной. Я падаю на жесткую кровать. Хлопаю рукой по лбу и скольжу ею по лицу. Я бы никогда не посылал Кента быть с ней, если бы так не торопился быть с ней сам. Каждое действие, что я сделал, было ошибочным. Каждое потраченное усилие оказалось провальным. Я только хотел посмотреть на то, как она взаимодействует с кем-то. Я просто подумал, что если она другая, если она разрушит все мои ожидания, но она все равно способна на нормальную беседу. Но я сходил с ума, когда наблюдал ее разговор с кем-то. Я ревновал. Смешно. Мне хотелось, чтобы она знала меня, чтобы она говорила со мной. И я почувствовал это тогда: то странное, необъяснимое чувство, словно она единственный человек во всем мире, который волнует меня.
Я заставляю себя сесть. Кидаю взгляд на блокнот, сжатый в руке.
Я потерял ее.
Она ненавидит меня.
Она ненавидит меня, а я отвергаю ее, и, возможно, я больше никогда ее не увижу — это мое собственное решение. Этот блокнот, возможно, все, что осталось у меня от нее. Моя рука все еще на обложке, заставляя меня открыть блокнот и найти ее; даже если на короткое время, пусть даже на бумаге. Но часть меня также боится. Это может закончиться не совсем хорошо. Это может быть не то, что мне хотелось бы увидеть. И да помогут мне силы, если это окажется своего рода дневник, где описаны ее чувства к Кенту. Тогда я просто выброшусь из окна.