предателями Восстановления. Когда они будут найдены – их казнят на месте.
Одно из самых простых чувств, которое можно легко прочесть – это страх. Даже на
стойком лице солдата.
- Во-вторых, - на этот раз я говорю уже чуть медленнее, - в целях ускорить процесс
стабилизации Сектора 45, граждан и предотвратить хаос, что был вызван в связи недавних
событий, к нам присоединился Верховный Главнокомандующий. Он прибыл, -
продолжаю я, - тридцать шесть часов назад.
У некоторых опустились руки. Они забыли самих себя. Их глаза широко открыты.
Окаменевшие.
- Вы должны поприветствовать его, - говорю я.
Они падают на колени.
Это странно – иметь такую власть. Интересно, гордится ли мой отец тем, что создал. Я
могу опустить тысячи взрослых мужчин на колени, сказав всего несколько слов; но только
с помощью его титула. Эта ужасная вещь, вызывающая своего рода привыкание.
Я считаю ровно пять ударов в голове.
- Встать.
Они поднимаются. А после маршируют.
Пять шагов назад, вперед, стоя на месте. Поднимая левые руки вверх, они сгибают их
в кулаки и падают на одно колено. На этот раз я не даю команду «встать».
- Готовьтесь, господа, - говорю я им. – Мы не успокоимся, пока не будут найдены
Кент и Кишимото, а г-жа Феррарс не будет возвращена на базу. Я обсужу это с
Верховным Командующим в ближайшие двадцать четыре часа; наша новая миссия в
скором времени будет четко ясна. Тем временем, вы должны понимать две вещи: во-
первых, мы должны ослабить напряжение среди жителей и напомнить им про обещание о
новом мире. А, во-вторых, быть полностью уверенными в том, что предатели Кент и
Кишимото будут найдены.
Я прекращаю говорить. Рассматриваю выражения их лиц.
- Пусть их судьбы послужат примером для вас. В Восстановлении предатели не
приветствуются. И мы не прощаем такого.
Глава 12
Один из людей моего отца ждет меня за дверью.
Я смотрю в его сторону, но не так долго, чтобы разглядеть черты его лица.
- Государство – это ваш бизнес, солдат.
- Сэр, - говорит он, - мне поручено сообщить вам, что Верховный
Главнокомандующий ожидает вас к ужину в своих апартаментах к восьми часам вечера.
- Полагаю, ваше сообщение успешно доставлено. – Я двигаюсь к двери, чтобы
открыть ее.
Он делает шаг вперед, блокируя мне путь.
Я поворачиваюсь к нему лицом.
Он меньше меня примерно на фут: он проявил неуважение; даже Дэлалью не
позволяет себе такого. Но, в отличие от моих людей, подхалимы под руководством моего
отца считают себя счастливчиками. Быть членом элитной гвардии Верховного
Главнокомандующего считается честью и хорошей привилегией. Они ни перед кем не
отвечают, кроме него.
И прямо сейчас этот солдат пытается доказать мне, что он выше по званию.
Он завидует мне. Считает, что я недостоин быть сыном Верховного
Главнокомандующего Восстановления. Практически, это написано на его лице.
Я должен сдерживаться, чтобы не рассмеяться, когда заглядываю в его холодные глаза
и вижу там черную яму, что является его душой. Рукава его пиджака засучены выше
локтя, поэтому татуировки просто выставлены на показ. Четкие черные чернильные
полосы обволакивают его предплечье, переходя в красный, зеленый и синий –
единственный цвет, что говорит о высоком звании солдата. Я всегда отказывался от этого
бредового ритуала.
Солдат по-прежнему смотрит на меня.
Я склоняю голову в его сторону и приподнимаю брови.
- Требуется, - говорит он, - чтобы вы подтвердили приглашение.
Я пользуюсь моментом, чтобы принять решение, хотя ни одно из них не является
моим.
Я, как и все марионетки этого мира, полностью подчинен собственному отцу. Это
правда, что мне приходится бороться день ото дня: я никогда не мог ответить человеку,
который держал свой кулак у моего позвоночника.
И это заставляет меня ненавидеть самого себя.
Я встречаюсь со взглядом солдата и удивляюсь, что на мгновение, если это можно так
назвать, я теряю хладнокровие.
- Считайте, что оно принято.
- Да, с…
- Но в следующий раз, солдат, вы должны находиться на расстоянии не менее пяти
футов от меня, пока не получите разрешение.
Он ошеломленно моргает:
- Сэр, я…
- Вы путаете кое-что, - обрываю я его.- Считаете, что работа на Верховного
Главнокомандующего позволяет вам иметь неприкосновенность и освобождает от правил,
что регулируют жизнь остальных солдат. Но тут вы ошибаетесь.