группу.
Это то, чем я горжусь.
Потому что это было моей идеей.
Когда мы искали временное убежище для гражданского населения, я предложил
реконструировать старые транспортные контейнеры, которые выравнивают доки каждого
порта по всему миру. Они не только дешевые, легко воспроизводящие, но и портативные,
и обладают хорошей стойкостью. Они требуют минимального строительства, и с
правильной командой за несколько дней могут быть готовы тысячи жилых помещений.
Я опровергнул идею отца о том, что это может быть наиболее эффективным
вариантом; временное решение проблемы, менее жестокое, чем палатки, перед выдачей
надежного жилья. Но результат был настолько эффективным, что Восстановление не
видела смысла в модернизации. Здесь, на земле, которая раньше считалась свалкой,
обустроены тысячи контейнеров; скопление выцветших, прямоугольных кубиков,
которые легко контролировать, просто наблюдать за ними.
Люди по-прежнему твердят, что это временные жилища. Что однажды, как в их
воспоминаниях, они вернуться к старой жизни и все будет так же ярко и красиво. Но все
это ложь.
Восстановление не планирует перемещать их.
Мирные жители тут как заключенные, находясь в этих контролируемых сооружениях;
контейнеры стали их тюрьмами. Все было продумано – люди, их дома, важность для
Восстановления.
Здесь они стали частью огромного эксперимента. Мир, в котором они работают для
поддержки режима, обещает то, что никогда не исполнит.
Это моя жизнь.
И мне жаль этот мир.
Большую часть времени я чувствую себя также, запертым в клетке, как и все эти
жители и, по всей видимости, из-за того, что часто приезжаю сюда. Это как кочевать из
одной тюрьмы в другую, каждая из которых не является ни утешением, ни пристанищем.
Даже мой разум – предатель.
Я должен быть сильнее этого.
Я тренировался в течение десяти лет. Каждый день я занимался, чтобы отточить
физические и умственные возможности. Мои характеристики: пять футов, девять дюймов,
170 фунтов в мышцах. Я был создан для выживания, максимальной выносливости и
стойкости, и я чувствую себя в безопасности, когда держу в руке пистолет. Я могу
разобрать, вычистить, перезарядить и собрать более 150 различных видов огнестрельного
оружия. Я могу сломать шею человека, только прикоснувшись к нему рукой. Я могу
парализовать человека, не предпринимая ничего, кроме кончиков пальцев.
На поле боя я способен отключить себя от лишних движений, вспоминая то, чему
научился. Я создал репутацию холодного, бесчувственного монстра, который ничего не
боится и не переживает за деньги.
Но все это обманчиво.
Потому что я ни кто иной, как трус.
Глава 14
Солнце садится.
Уже скоро у меня не будет выбора, кроме как вернуться на базу, где мне придется
слушать своего отца, вместо того, чтобы пустить ему пулю в открытый рот.
Поэтому я тянул время.
Я издалека наблюдаю, как бегают дети, когда их родители загоняют их по домам. В
один прекрасный день они вырастут, чтобы понять, что регистрационные карточки,
выданные Восстановлением – на самом деле отслеживающие устройства. То, как их
родители работают, получая деньги на фабриках, на самом деле тщательно
контролируется. Они подрастут и осознают, что все, что они делали – записывается,
каждый разговор анализируется, вплоть до шепотов. Они не знают, что на каждого жителя
заведены разные документы, и что каждая анкета значительной толщины: документы на
их дружеские отношения, семейные, рабочие навыки, и даже то, как они проводят свое
свободное время.
Мы знаем о них все.
Даже чересчур.
Так много, что я забываю, что мы имеем дело с живыми людьми, пока не вижу их в
этих местах жительства. Я запомнил имена почти каждого в Секторе 45. Мне нужно знать,
кто живет в моей юрисдикции, будь то солдат, или же простой гражданский.
Вот, например, я знал рядового Симуса Флетчера 45B-76423, который бил жену и
своих детей каждую ночь.
Я знал, что он пропивал свои деньги, но также знал, как голодала его семья. Я следил
за тем, как он тратил свои деньги, как воровал еду с нашего склада. Я знал, что его детям
было до десяти лет и они не ели в течение недели; что они неоднократно посещали
медиков из-за различных переломов и швов. Мне было известно о том, что он ударил