Сейджо, конечно же, выбирает якудза, поскольку он один из них.
Близнецы выбирают албанцев.
— Дамы? — Инструктор Елена заставляет нас выбирать.
— Я возьму Братву, — говорит Эбби, делая одолжение.
Поскольку все три группы уже заняты, я спрашиваю:
— Мне подождать следующего урока?
Инструктор Елена бросает на меня недоверчивый взгляд.
— Выберите группу, мисс Д'Анджело. Неужели это так сложно?
Иисус.
С пылающими щеками я оглядываю три группы.
Албанцам придется несладко. Братва тоже не подходит.
Черт, остается якудза.
Уф.
Волоча ноги, я подхожу к группе азиатов.
Никто из мужчин не смотрит на меня, что я очень ценю. Помимо того, что Сейджо выбил из меня все дерьмо в первый же день, он довольно дисциплинирован в классе. Возможно, его друзья такие же.
Инструктор Елена взмахивает рукой, и не успеваю я опомниться, как меня хватают сзади и затаскивают в лабиринт ящиков.
Ты должна сражаться!
Я начинаю дергаться, пытаясь освободиться от его хватки, но парень слишком силен. Меня затаскивают за ящик, разворачивают, и жесткая пощечина заставляет меня прикусить язык.
Ладно, это начинает казаться реальным.
Я все еще не отошла от пощечины, когда он начинает связывать мне руки. Борясь с его хваткой, мне удается освободить одну руку, за что я получаю лишь удар.
Вслепую я замахиваюсь на парня кулаком, и он попадает ему в челюсть.
— Господи, — всхлипываю я, когда начинается головокружение, но мне удается нанести еще один удар, заставив его выругаться по-японски.
Его руки обвиваются вокруг меня, и мои ноги отрываются от земли, затем меня тащат глубже в лабиринт ящиков и запихивают в один из них. Секунду спустя вокруг меня смыкается тьма.
Нет.
Блять, нет, это слишком реально.
Я с трудом встаю на колени, упираясь руками в деревянную стену.
— Выпустите меня, — кричу я, хотя знаю, что это работает не так, но ярость еще минуту пылает во мне.
Когда я ничего не слышу, реальность начинает проясняться.
Я в ящике, и мне нужно выбираться.
Боже, если бы это было реальным сценарием, меня бы погрузили на какую-нибудь лодку и отправили в преисподнюю.
Сохраняй спокойствие.
Сердце бешено колотится в груди, когда я обхватываю себя руками, ощущая, насколько мало это пространство, у меня перехватывает дыхание.
О Боже.
Следующий вздох, который я делаю, задушен страхом, разливающимся по моим венам, как раскаленная лава. Паническую атаку не остановить.
Мой разум отключается, когда я начинаю колотить по дереву, умоляя:
— Выпустите меня. Пожалуйста! Выпустите меня. — Я хватаю ртом воздух, но в легкие ничего не попадает, а сердце бешено колотится в груди. — Пожалуйста!
Обхватив себя руками, я начинаю раскачиваться взад-вперед, зажмурив глаза.
Ты не застряла в маленьком пространстве.
Я застряла! Я, блять, застряла, и умру здесь!
Моя рука тянется к горлу, когда я пытаюсь дышать, и рыдания, вырывающиеся из меня, только усугубляют ситуацию.
Я схожу с ума от ужаса застрять в тесном пространстве, из-за клаустрофобии у меня такое чувство, будто у меня сердечный приступ. Грудь сильно болит, а легкие жаждут воздуха.
Здравомыслие полностью покидает меня, и я чувствую, что погружаюсь в самую глубокую часть своего разума.
— Привет.
Я не могу перестать смотреть в его голубые глаза. Черт, он привлекательный.
— Привет, — бормочет он глубоким и грубым тоном, от которого у меня по коже бегут мурашки.
Он просто наблюдает за мной с выражением изумления на лице.
— Это совсем не странно, — нервно хихикаю я.
— Что?
— Ты пялишься на меня.
— Это потому, что я никогда не видел ничего прекраснее. Мне нравится не спеша любоваться произведением искусства.
Он кладет руку мне на бок, и от ощущения тепла его кожи по моему телу пробегает дрожь.
— Я тоже это чувствую, — признается он, и, клянусь, я теряюсь в синих глубинах его радужек. — Притяжение.
— Да?
Он начинает наклоняться, и у меня в животе разгорается предвкушение. В тот момент, когда наши губы соприкасаются, это кажется таким правильным, что эмоции вспыхивают в моей груди.
Я счастлива.
Ужас возвращает меня в темный ящик, и, ударив кулаками по дереву, я издаю прерывистый крик.