Глупо думать об этом, когда тебя раздавливают тонны бетона. Сейчас моя жизнь должна промелькнуть перед глазами. Я должна тонуть в страхе и помолиться в последний раз.
Вместо этого я цепляюсь за него, как будто он способен помешать зданию похоронить нас заживо.
Обрушившаяся конструкция с грохотом и стонами оседает вокруг нас, и я понимаю, что дрожу от сильного шока, только когда его грудь упирается в мои ладони. Его сердцебиение быстрое, но совсем не такое, как у меня. По сравнению со мной он спокоен.
Я резко втягиваю воздух, и проходят секунды, прежде чем он медленно приподнимает свое тело, давая мне возможность дышать.
Я не хочу дышать. Хочу, чтобы его тело прижималось к моему, чтобы ничто не могло причинить мне боль. Хочу, чтобы его тепло прогнало холод, который пробирает меня до костей.
Постепенно оцепенение покидает мой разум, и только потом на меня обрушивается шок.
Я не слышу ничего, кроме стонов и скрежета бетона, и каждые несколько секунд меня сотрясает звук, похожий на хлопок.
— Ты в порядке? — спрашивает он, его голос звучит опасно и яростно.
— Я… — Я пытаюсь сделать глубокий вдох, но он заканчивается приступом кашля, от которого моя грудь вспыхивает пламенем.
На глаза наворачиваются слезы, и когда они текут по щекам, то становятся теплыми на моей ледяной коже.
Внезапно темноту разрывает красный огонек, который начинает мерцать. Он достаточно яркий, чтобы я могла его разглядеть.
Mio principe.
Каким-то образом из-за толстого слоя пыли, он выглядит еще более ошеломляюще красивым, а синева его глаз ярче любого света, который я когда-либо видела. Они почти ослепляют.
Должно быть, он тоже видит меня, потому что сдвигается, потом его рука касается моей щеки, и большой палец смахивает слезу.
— Где болит? — спрашивает он с убийственным выражением лица.
— Везде, — стону я, не в силах говорить громче шепота, из-за страха, что из-за этого на нас что-нибудь упадет.
Он убирает руку от моего лица, и начинает полностью отталкиваться от меня.
Мои пальцы хватаются за его пиджак, который уже не синий, а покрыт серо-коричневой пылью.
— Не надо! — Паника пронизывает мои слова. — Не вставай.
— Шшш. — Звук мягкий, но не настолько, чтобы успокоить меня. — Я никуда не уйду. — Я наблюдаю, как он оглядывается вокруг нас. — Не уйду, пока нас не откопают.
Я начинаю моргать все быстрее и быстрее, и мне становится очень трудно дышать. Я неуверенно поворачиваю голову, и, когда красный огонек зловеще мигает, замечаю вокруг нас стену разрушенного бетона.
Нас похоронили заживо.
Нет.
Мое дыхание учащается, пока я не слышу его громко в своих ушах.
НетНетНетНетНет.
Бетон. Повсюду.
— Эй, — рявкает он.
Нет.
Крепкая рука сжимает мою челюсть, и я вынуждена посмотреть на него.
— Паника не поможет. Успокойся.
Нет.
Мое дыхание учащается, пока воздух не перестает поступать в легкие. Такое чувство, что меня душат.
Расположив предплечья по обе стороны от моей головы, он наклоняется ко мне так близко, что я чувствую его дыхание на своих губах.
— Дыши со мной, маленькая лань.
Мое лицо морщится, и горячие слезы текут по вискам.
— Я… не могу.
Сердце колотится в груди, кажется, что оно вот-вот взорвется. От давления боль в ребрах усиливается в десятки раз, пока не возникает ощущение, будто я лечу по спирали в самую преисподнюю.
Он прижимается своим ртом к моему.
— Дыши. — Я чувствую, как его теплый воздух проникает в меня, и инстинктивно втягиваю его в свои легкие.
Мои глаза встречаются с его, и я пытаюсь сфокусироваться на темно-синем кольце вокруг гораздо более светлого синего оттенка.
С каждым вздохом, который он делает, я вдыхаю, и каким-то образом ему удается успокоить меня, пока больше не перестает казаться, что мое сердце пытается вырваться из груди.
— У меня… клаустрофобия, — шепчу я хриплым от страха голосом. — Быть погребенной заживо — мой самый страшный страх.
Я никогда не признавалась в этом вслух. Даже Эбби. Она просто знает, что я до ужаса боюсь маленьких пространств.
Когда я была младше, играла в прятки со своим двоюродным братом и решила, что спрятаться в шахте для белья4 — самое подходящее место. Я застряла на полпути в прачечную, и им потребовалось несколько часов, чтобы вытащить меня.
— Ты не похоронена заживо. Скоро нас спасут. — В его глазах столько силы, что мне становится немного лучше.
Пытаясь собраться с мыслями и снова не сойти с ума, я спрашиваю: