— Это дела не меняет.
— А вернемся завтра? — интересуюсь я.
— Послушай, — говорит Ричи. — Мы что, в прятки играем или делом занимаемся?
— Я опять думаю о том, что сам позвонил китайцу, и мне становится совсем не по себе.
— Я тебе все расскажу. У меня есть другой приятель — у него лодочный гараж на Канале, как раз в том месте. Ты подождешь меня, а я подойду на другом катере с нужным нам предметом, и мы все провернем. Но ты верно мыслишь — средь бела дня трудно обезобразить труп…
Он теребит подбородок.
— Затем его нужно переодеть… и пустить кровь.
— Как это, кровь? — спрашиваю я.
Я уже ничего не понимаю.
— У мертвецов, — поясняет Ричи, — кровь больше не идет. Чтобы изуродовать малого, мы пустим ему пулю в лицо и одновременно обольем кровью… Это ювелирная работа.
— Уф… — вздыхаю я. — Я бы предпочел, чтобы это делал ты.
— Ну знаешь, мы и не такое еще видали. Ладно, давай твои шмотки.
— Какие?
— Мужские. Говорю же тебе, его надо одеть.
— О черт, мой синий костюм!..
— У нас нет выбора, — говорит Ричи. — Положи в карманы документы и дай мне свои часы и перстень.
— О!..
Тут я не выдержал.
— Давай, давай, — торопит Ричи. — Пошевеливайся!
Он засовывает все это в морскую парусиновую сумку, которую извлекает из ящика «Кейна-младшего» и сматывается.
— Теперь я остался без водительских прав. Ну на что это похоже? — кричу я.
— Ты больше не будешь водить машину, — говорит он. — Пока, до скорого.
— Ну и ну, — говорю я, — и это называется тип, который ни о чем не думает. Ты напишешь мне эти слова на цветной открытке.
— Ага. А ты повесишь ее у себя над кроватью.
Он выходит из Клуба.
Как же мне убить эти полтора часа? Бог мой, а что, если завалиться спать… В «Кейне-младшем». На скамье есть подушки. Положу их внутрь, и будет то, что надо.
Наша маленькая ночная коррида с Донной Уотсон малость валит меня с ног. Но если я засну, как же я узнаю, который час? Ба!.. не могу же я проспать все полтора часа.
Вперед… в койку.
XV
Я мгновенно просыпаюсь от какого-то шума. Что это? Тут я замечаю, что не запер секцию, словно последний болван.
Я прислушиваюсь, стараясь не делать никаких движений.
Здесь довольно светло, так как на улице ярко светит солнце. Я осторожно открываю глаза. Отсюда мне ничего не видно. Теперь я понял, что это за шум, — входная дверь поскрипывает на двух нотах: высокой и тоном пониже.
Ладно. Что бы там ни было, надо посмотреть. Я встаю безо всяких предосторожностей. Спохватываюсь, что я в женских тряпках, — как раз в тот момент, когда инстинктивно собрался застегнуть ширинку на брюках, и спрыгиваю на пол. Зажигаю свет.
В секции стоит какой-то малый. Я ору.
— Что вы тут делаете?
Он смотрит на меня и хихикает.
— Не надо так бояться, рыбонька моя, — говорит он.
— Уходите отсюда. Немедленно.
— Мы такие недотроги?
Он направляется прямо ко мне. Он высокий и крепкий. Лет тридцать пять — сорок, черные волосы, тонкие губы. На нем костюм из тика в полоску. Это ни о чем не говорит — этим летом все такие носят. Светлая шляпа. Малый как малый — ничего особенного.
— Стойте на месте, — говорю я.
— Ну, будет, глупышка, — отвечает он. — Хватит ломаться, и пошли со мной. Нам предстоит очень милый разговор.
— Стой там, — приказываю я.
Он останавливается.
— Что вы хотите знать? — спрашиваю я — Вы что, принимаете меня за справочное бюро?
— Что вы делали вчера вечером в бьюике перед домом Гаи Валенко?
— Вы что, пьяны? — удивляюсь я, а сам в это время пытаюсь занять более удобную позицию.
Похоже, он не заметил.
— Вас было двое, — продолжает он — Час назад отсюда вышел какой-то тип. Зачем вы приезжали к дому Валенко?
— Мне это имя незнакомо, — отвечаю я.
Затем делаю обманное движение вправо и бью левой. Точный удар — но он не падает. Удивительно.
— Черт!.. — восклицает он.
И тут мы начинаем яростно колошматить друг друга. Я ставлю отличный блок; этот малый тоже не промах — удар приходится мне прямо по уху, словно на него обрушилось чугунное пресс-папье. Но и мои кулаки не из ваты, я смачно бью его в нос. Одновременно падаю и хватаю его за ногу. Теперь я сижу на нем верхом и выкручиваю ему ногу способом, который ему явно не по вкусу. Но этот поросенок силен как медведь, к тому же мне мешает моя юбка. Ему удается вывернуться, и я отправляюсь лизать цементный пол. К счастью, я приземляюсь на предплечье, и теперь уже моя нога подвергается аналогичной процедуре. Но я тоже знаю, как выбраться из такого захвата. Боже, как мне больно. Все это время мы не произносим ни слова, чтобы не всполошить людей из Клуба, а мне так хочется выругать как следует эту свинью. Для подобного захвата он выбрал не совсем удачную позу и теперь пытается улучшить свое положение. Я пользуюсь этим обстоятельством и протискиваю руку в кольцо. Теперь он вынужден трудиться над моей ногой и рукой одновременно, а это гораздо сложнее… Он никак не ожидал, потому что этот трюк могу проделать только я, — нужно иметь очень гибкую талию. Если бы дело происходило на экране, сейчас я предстал бы перед вами крупным планом — мне удалось перевернуться на бок — его ляжка совсем близко от моего рта… еще рывок, и я вцепляюсь в нее зубами. Он тихонько матерится и отпускает меня.