Война вокруг будто замирает.
— Только взгляните, как эти люди обращают против меня даже самых верных моих подданных, — возмущается королева на мидасане, чтобы и мы с командой поняли. — Моя дочь пала жертвой лжи и обаяния, так что мне приходится марать свои речи этим языком, лишь бы она меня выслушала. Теперь-то вы видите, что люди могут убивать нас не только копьями и мечами? Этот принц, — она направляет на меня палец, будто это заряженный пистолет, — должен умереть от рук сирены, которую он заколдовал. И потому я верну ей былое величие. — Королева поворачивается к Лире и со змеиной улыбкой поднимает трезубец, словно кубок в тосте: — Да здравствует Погибель Принцев!
Все происходит за считаные секунды.
Морская королева вздевает трезубец к небу, а когда длины ее рук не хватает, тот поднимается уже без ее помощи. Парит над ее головой и раскручивается, и вскоре уже вращается так быстро, что блеск рубина ослепляет нас всех бесконечным лучом солнечного света. И так же внезапно все прекращается.
Лира отпускает руки и отталкивает меня. Я отступаю как раз вовремя — свет трезубца вонзается ей в грудь. А потом взрывается.
Лира стоит на коленях, раскинув руки.
Нечеловеческий крик вырывается из ее горла, и в тот же миг рядом со мной появляется Кай и крепко стискивает мое запястье. Только тогда я осознаю, что невольно шагнул вперед. Что собирался снова к ней подбежать. Что даже сейчас, когда рука друга до хруста костей стискивает мою, я не могу отвести глаз от Лиры. Не могу выпустить ее из виду.
Свет расходится от нее волнами, и вскоре она уже не может кричать и просто корчится на земле. Бьется в конвульсиях, напряженная и в то же время дрожащая. Глаза Лиры закатываются, закрываются, и я практически слышу, как она скрежещет зубами.
Все вокруг застывают. Моя команда — в ужасе. Сирены — в истовом благоговении.
Некоторые в предвкушении мелодично вздыхают, жадно распахнув пасти. Другие смотрят неуверенно, сузив глаза до щелочек и прикусив губы клыками. Желтоволосая сирена, Калья, следит за каждым содроганием Лиры. И бледнеет, когда та резко выгибает шею.
А Морская королева все это время истекает слюной.
На фоне расколотого льда ноги Лиры срастаются. Кожа плавится и бурлит, пока от самых стоп до талии не покрывается чешуей. Я прежде не видел такого цвета — смешение стольких оттенков оранжевого, будто плененный солнечный свет. Он безупречно сливается с ее бедрами, изогнутой кромкой заканчиваясь под пупком.
А не покрытая чешуей кожа начинает светлеть.
Живот, грудная клетка, и дальше приливной волной. Лира не то чтобы становится бледнее — вряд ли такое вообще возможно, — но ее кожа теперь сияет. Жидкий свет струится по ее рукам и груди. Скользит по нежным изгибам ключиц. Волосы ее рассыпаются по плечам, словно гранатовые бусы, и когда Лира откидывается на спину, широко раскинув руки, снежный покров вокруг нее обретает форму ангела.
Лира выгибается, наслаждаясь холодом, и с каждым движением жабры, рассекающие ее ребра, раскрываются. Она поворачивается на бок, частично лицом к воде, частично — ко мне. И мгновение просто лежит — с закрытыми глазами, припорошенная снегом, что отражает сияние ее кожи, совсем-совсем не похожая на человека, — и мне чудится в этом странное умиротворение.
А потом Лира открывает глаза, и я вижу, что лишь один из них знакомого мне синего цвета. Второй же — чистое адское пламя.
Глава 40
ЛИРА
Я почти позабыла, как сильна, как быстра, но когда бросаюсь в озеро, меня вновь захлестывает этой мощью. Изо рта вырывается охотничий рев, и ледяная вода затекает в горло и сочится через жабры. Может, я и не в океане, но и этого хватит. Воду не обуздать, как и меня.
Элиан наблюдает за моим появлением. На его лице отражается столько всего, и столько всего раздирает меня изнутри, что кажется невозможным отличить одну эмоцию от другой или понять, какие из них его, а какие — мои. Я смотрю на него и словно вижу впервые.
Сейчас Элиан ярче, четче. В глазах отражается каждый отблеск солнца, а кожа сверкает как отполированное золото из его родных краев. Он соткан из контрастов, света и тьмы, которые переливаются и смешиваются в единое целое, и вскоре я уже даже мысли отвернуться не допускаю.
Упираясь руками в снег, я слежу за ним, как охотник за жертвой.
— Принеси мне его сердце, — говорит Морская королева.
Приказ разносится по ветру, и, оторвав взгляд от Элиана, я вижу, как она сжимает пальцами трезубец, где Первое око Кето ждет воссоединения с близнецом. Теперь, когда они так близко друг к другу, я могу его слышать — зов двух половинок. Он слишком ритмичен, чтобы быть песней, и слишком неистов для барабанного боя. Значит, сердцебиение. Одно око напитано моей кровью, другое — магией моей матери, и связь их безжалостно пульсирует в моих ушах.