Она издает чудовищный вопль. Кожа и кости, кровь и магия. Все это вырывается из нее и рассыпается по ветру звездной пылью. В теле матери зияет рана, но даже если боль — единственное доступное ей чувство, королева не дает подобной мелочи себя отвлечь. Она насылает на меня водяной смерч, и тот со свистом отбрасывает меня в сторону.
От силы удара я ухожу глубоко под воду и тут же чувствую руку Элиана, что вытягивает меня на поверхность.
— Убирайся! — велю ему, направляя к матери порыв ветра.
Она приближается к нам с пугающей скоростью, и я отчаянно ищу способ — какой угодно — ее замедлить. Краем глаза ловлю силуэт ледяного дворца и без раздумий вновь поднимаю воды озера, превращая их в гряду айсбергов. Они все растут и растут, необъятные снежные колонны, оберегающие нас, точно штыри забора.
— Тебя нужно спрятать, — говорю я Элиану. — Можем проплыть под водой. Если я потушу огонь, ты укроешься вместе с командой.
Он смотрит на меня яростно:
— Я не стану прятаться.
Раздается грохот — айсберги сотрясаются от ударов Морской королевы. Магией она бьет или кулаками, не знаю. Но силы хватает, чтобы мир содрогнулся, и я понимаю, что и новая стена долго не продержится.
— Прекрасно, — срываюсь я. — Не прячься, просто беги. Мне плевать, главное, чтобы ты убрался отсюда.
Смех Элиана какой-то жуткий, измученный.
— Ты не поняла. — Он хватает меня за руку. — Я тебя не брошу.
— Элиан, я…
— Не говори ничего героического или жертвенного, — перебивает он. — А то я решу, что тебе не чужда человечность.
Я ухмыляюсь:
— Это было бы скучно.
Элиан кивает и прижимается ко мне. Наколдованные мной айсберги дрожат, и вокруг нас чудовищным градом падают в воду огромные глыбы льда. Как будто мир рушится.
— Ты мне понравилась не за доброту. — Лоб Элиана прижимается к моему, губы замирают на расстоянии выдоха.
— Это многое говорит о твоем рассудке.
И тогда он меня целует. Всего разок. С нежностью, которую я только с ним и познала. И от очередного мощного удара айсберги рассыпаются, а нас накрывает гигантской волной. Я обнимаю Элиана, укрываю защитной магией от осколков, грозящих придавить нас ко дну озера.
Когда все стихает, я поднимаю голову с его уютного плеча и выдыхаю. За разрушенной ледяной стеной парит королева, подманивая меня к себе.
— Смерть в таких объятиях покроет легенду о тебе позором, — говорит она. — Но я могу сделать так, что все вновь будут воспевать могущество Погибели Принцев. Могу заставить их забыть о твоем грязном недуге и помнить только величие твоего прошлого.
Я толкаю Элиана себе за спину, не выпуская его руки.
— Забавно, — отвечаю матери, — потому что я собираюсь заставить их забыть о тебе все. Кроме твоей смерти. Я прослежу, чтобы этот миг они запомнили.
Ветер набирает силу, ярость королевы взвивается и пронизывает воздух, еще больше раздувая пламя, что отгораживает от меня армию. Команду Элиана. Тех самых людей, которые бы не задумываясь отдали за нас жизни. Но мне не нужно, чтобы за меня вновь кто-то умирал. И чтобы из-за меня умирали — не нужно.
Убийства и добровольные жертвы закончатся здесь и сейчас, и я хочу, чтобы каждый узрел и убедился: в изменения, о которых я говорю, можно верить. В новый мир с новой королевой у штурвала.
Воздух наполняется дымом, только на сей раз подвластным моей магии. Я раскручиваю ветер, пока он не превращается в циклон высотой до самого солнца. Затем создаю еще один вихрь. И третий, и четвертый. И все это время вода бурлит, а мать взирает на меня с ледяным безразличием.
Огонь гаснет, дым рассеивается, и из пучины талого снега и опаленной земли на нас смотрят два войска. Люди и сирены бок о бок ждут своих принца и принцессу, которые обещали им мир.
— Мне жаль, что все должно быть именно так, — говорю я матери.
Пусть я ненавижу ее, но что-то горестно сжимается в груди, и лишь нежное объятие оставшегося рядом Элиана дарует облегчение. Сохраняет во мне драгоценные остатки человечности.
Лицо королевы по-прежнему ничего не выражает.
— Значит, ты слаба, — говорит она без намека на сожаление. — Если мы обе выживем, то лишь продемонстрируем истинную глупость. — Она проводит по губам раздвоенным языком, в алых глазах плещется беспощадная тьма. — Я ни за что не оставлю тебя в живых.
— Знаю. — Ветер усиливается. — Я тебя тоже.
Я выбрасываю руки перед собой, и сотворенные вихри устремляются к королеве. Она брыкается и рычит, взбесившиеся щупальца сражаются с неумолимыми порывами. Трезубец матери сияет, но она им не пользуется. Даже когда вихри поднимают ее из воды и подбрасывают в воздух, как тряпку.