Я позвал к себе других. Подошли Порта с Легионером. Порта, хоть специального образования не имел, был гениальным механиком; едва взглянув на мину, он бросил на меня презрительный взгляд.
— Проклятый болван! Ты вертел эту чертову штуку не в ту чертову сторону! Здесь левая резьба, даже ты мог бы это увидеть. — Повернулся и помахал Малышу. — Принеси разводной ключ!
Малыш принес. Порта посидел, разглядывая мину.
— Ладно, закручивай снова.
Я кротко повиновался. Легионер вытер потные ладони о зад брюк. Порта взял ключ.
— Так, ребята! Быть тише воды, ниже травы!
Он склонился над миной и принялся за дело, небрежно мурлыча под нос:
Мы с Легионером сидели и наблюдали за ним, не смея дохнуть. Порта беззаботно поднял мину двумя руками.
— Вот и все! — Улыбнулся нам. — Безобидна, как невылупившийся цыпленок.
Он с важным видом пошел к остальным, держа мину под мышкой, как мяч для регби. Потом вдруг бросил ее Грегору.
— Держи! У тебя полно сил! Я не могу управляться с этой штукой!
Грегор с пронзительным криком ужаса бросился на землю. Порта стоял над ним, приподняв брови.
— В чем дело, мальчуган? Тебя что-то пугает?
— Тупая скотина! — Грегор ударил пинком Порту по ноге. — Проклятый тупой ублюдок!
— Кончай ты, — устало сказал Старик. — Мне сейчас не до шуток. Мы ведь потеряли уже шестерых на разминировании.
— У меня сердце кровью обливается, — ответил Порта. И обратился ко мне: — Давай, Свен, разувайся. Моя очередь быть героем.
Он натянул сапоги и направился в голову колонны, но едва прошел несколько метров, остановился, нагнулся, внимательно посмотрел под ноги и поманил рукой к себе меня и Легионера, следовавших за ним. Мы посмотрели друг на друга. Понятно было, что случилось: Порта обнаружил соединенную с реле мину, и на помощь требовался второй человек. Кто из нас пойдет? Я на секунду заколебался, Легионер пожал плечами и пошел к Порте. Следующая очередь будет моя, и я тут же пожалел, что не пошел и не покончил с этим.
Порта с Легионером поползли вдоль провода. В прошлом они могли бы перерезать эту чертову штуку, и дело с концом, но противник с тех пор поумнел. Теперь такие провода покрывали поверх изоляции тонким слоем меди. Коснись провода чем-то металлическим, — по этому слою пройдет ток и взорвет мину. Мы не сразу разобрались в этой уловке. Противник не оставлял нам инструкций по эксплуатации, и мы потеряли нескольких человек, пока не поняли секрета.
Этот подарочек висел на дереве и был соединен с тремя крупнокалиберными снарядами. Порта обернулся и раздраженно крикнул:
— Черт возьми, иди сюда! Это не церковный пикник!
С замиранием сердца я понял, что должен идти туда с необходимыми инструментами и вынимать треклятый детонатор. Задача нелегкая. Выполняя ее, погибло немало хороших людей; кроме того, всегда существовала дополнительная опасность, что противник мог приготовить нам какой-то новый сюрприз.
Влезший на середину дерева Порта держал четыре шедших от мины провода. Я осторожно подошел, сжимая инструменты. Мина была противотанковой. Взрыватель был не больше сигаретной пачки, но мне он казался невероятно большим. На одном из снарядов какой-то шутник написал послание: «Отправляйтесь в ад, проклятые фрицы». Подписано оно было только именем: Исаак. Точка зрения этого неизвестного Исаака была понятна. Никто с таким именем не имел причин любить нас.
Каким-то чудом удача не изменила нам. Мы обезвредили мину со всеми ее снарядами-ловушками и позволили себе несколько минут отдыха на краю могилы. Сели тесным полукругом и выкурили по сигарете, что в подобных обстоятельствах строго запрещалось.
— Вот что я вам скажу, — внезапно заговорил Порта. — Если старина Адольф поработал бы с полчаса на минном поле, то не был бы так чертовски самоуверен… И не так стремился бы продолжать эту чертову войну!
Эта простая мысль развеселила нас. Мы безудержно смеялись, пока к нам не подошла остальная часть группы во главе с лейтенантом Брандтом, который руководил операцией. Брандт был с нами с самого начала. Время от времени уезжал на курсы, но неизменно возвращался к нам; мы видели в нем не столько офицера, сколько одного из нас, даже обращались к нему по имени и позволяли себе непристойную фамильярность. Он был настоящим фронтовым офицером, одним из немногих, кто снискал наше уважение, заслужить которое было непросто.
— Проклятые мины, — проворчал он. — Если это занятие скоро не кончится, мы все окажемся в сумасшедшем доме.