— Кирилл с “коллегами”, однако, в народе гораздо популярнее партии “Ad Astra”.
— Да, это так. Но популярность эта временная. Представим, допустим, что завтра «Ноймана» не станет. И что будет делать Кирилл? Куда он поведёт народ, что предложит ему? Люди быстро разочаруются в нём, потому что и он, и его “коллеги” в пылу индивидуальной охоты совсем не интересуются, а чего, на самом деле, хотят те, кого они собрались освобождать? А мы интересуемся и мы знаем, что предложить. И как дать обещанное.
— Интересно.
— Полагаю, можно сказать, я выполнил свою часть сделки. Теперь твоя очередь.
Демид усмехнулся, смущаясь:
— Мне, право, даже немножко неловко.
— Почему?
— Ход твоих мыслей нетрудно понять. Из прежней “Орбиты и Свободы” уцелело три человека: я, Евнов и Книппер. Книппер “образумилась”, вышла замуж, пускай и не за равного по статусу жениха, зато уж точно по любви, и теперь ведёт жизнь главы департамента второго звена и счастливой матери. Евнов обманул все проверки и возродил индивидуальный террор. Он, собственно, и является председателем исполкома, которому подчиняется Кирилл. И тут ты встречаешь меня. Я связан с террористами сейчас, состоял с Евновым в одной организации в прошлом, пусть не будучи лично знакомым, и ты, очевидно, про меня вообще ничего не слышал. “Какая же лютая конспирология привела сюда Демида Морозова?” — думаешь ты. Угадал?
— Почти.
— А правда в том, что никакой конспирологии нет, — Демид тяжело вздохнул, как будто тоскуя по потерянной душе. — После случившегося в Эльсиноре мне не дали даже рыжего рейтинга. Ментальная нестабильность. Родные боялись со мной общаться, мы же все, с зелёным рейтингом, суперэтичные интеллектуалы, и людям с красным рейтингом даём достоинства немногим больше, чем диким зверям. Знаешь, из тех, что кидаются на стенки вольеров в зоопарках, и благородная публика отпрядывает в страхе, забыв про деньги и прочие социальные условности, на которые она привыкла полагаться в качестве защиты. Вот родные, все, даже самые близкие, смотрели на меня как на такого зверька. Мне выделили виллу у лунного космопорта, подальше от светских кластеров, приставили андроидов с психологическими программами. Закрыли доступ в сеть тяжёлым фильтром, чтобы я никому не мог писать, кроме матери и отца. Боялись токсичности. Я не имел доступа даже к двигателю челнока. Стал таким «бриллиантовым отшельником», только без денег.
— «Бриллиантовым отшельником»? Что это?
— Есть несколько сверхбогатых кланов, которые замкнулись в своих родовых имениях и никак не участвуют в жизни орбитального общества. К ним не летают такси, не ходит транспорт, кроме их собственного, они сами не посещают светские и публичные мероприятия, да их и не приглашает никто. Ты не найдёшь их фамилий в новостях и даже в деловых реестрах сделок так просто не отследишь, но их интерес присутствует, наверное, в каждой второй сделке, совершаемой на орбите или на поверхности самой планеты.
— Понятно. И что же ты сделал?
— Первое время маялся от безделья, прятался от крови за цифровыми наркотиками и прочими дешёвым онлайн-развлечениями. Ну, понятно, секс-ботов заказывал. Первые года три жил такой жизнью. А потом понял, что, в самом деле, превращаюсь в животное, которое сидит в своей клетке, жрёт поданный корм да спаривается с дуплом в дереве. К гражданским системам мне доступ не перекрыли, так что я наугад выбрал профессию, получил квалификацию и отбыл сюда. Ментальная нестабильность всё равно не позволяет моему рейтингу подняться выше красной зоны, так что я заключил с кланом Морозовых смарт-контракт. По его условиям я обязуюсь не связываться с ними устно, письменно, онлайн и оффлайн, не распространять о них информацию в публичном поле. Иначе уеду на Биржу мощностей.